Вспоминая услышанное, Мишель мыла холодной водой уже почищенную, к ее счастью, рыбу, резала на маленькие кусочки, сушила очищенную картошку полотенцем, не жалела масла, прибавляла и убавляла огонь и, ни на минуту не отходя от плиты, мешала деревянной лопаточкой готовящееся блюдо.

Шипящее масло брызнуло ей на свитер, и она оттирала его салфетками, жалея, что не обзавелась фартуком. Хорошо еще, что масло не попало на фею Титанию, которую она весь день носила в нагрудном кармане и перед которой не надо было притворяться спокойной – ведь фея знала про Руди и чувствовала, как стучит сердце Мишель, стоило ей подумать о нем. Но Мишель казалось, что она ни на секунду о нем и не забывала.

Зазвонил телефон, и она, бросившись к трубке, едва не опрокинула сковородку. Руди!

Но это звонила костюмерша Дженет из театра.

– Мишель, тебе еще будут нужны лоскутки? Есть кусочки синего и пунцового панбархата.

– Спасибо, я непременно зайду, только еще не знаю точно когда. Хорошо бы не натолкнуться на Стивена – он сильно на меня зол.

– Все девчонки жалеют, что ты ушла, – сказала Дженет со вздохом явную неправду. Лиз уж точно не жалеет! – Совсем забыла сказать – твой поклонник, помнишь, я говорила, – проявил настойчивость и просто вынудил меня дать ему твой телефон. Ты уж не сердись, ладно? Если не пожелаешь с ним говорить, так и не будешь, пошлешь к черту.

Мишель не помнила ни о каком поклоннике. Ей не терпелось закончить разговор. Руди мог вернуться с минуты на минуту.

– Дженет, прости, я позвоню тебе, а сейчас страшно занята.

Она ловко откупорила бутылку белого вина, разложила по тарелочкам сыр, ветчину, груши порезала на четыре части, красиво разложила в вазочке виноград. Теперь надо привести комнату в порядок – утром они собирались в спешке и она не заправила постель.

Мишель не стала складывать диван – просто расправила простыни и ровно расстелила клетчатое покрывало. При виде постели ее сердце часто забилось. Опять вспомнила (она и не забывала) склоненное к ней лицо Рудольфа, жар его губ, нежных и властных, которым нельзя не уступить, его сильные и ласковые руки, и волна томного желания разлилась по телу. Они прижала к груди подушку, на которой этой ночью лежала его голова…

Сейчас он придет. Он хочет, чтобы они были вместе. Он хочет, чтобы она стала его женой! Ей это не снится. Какая она глупая, что не сказала ему «да», а стала ломаться, говорить всякие пустые слова, хотя сердце подсказывало другое. Почему, спрашивается, они не могут стать мужем и женой? Их станут считать легкомысленными, безответственными, но какое им дело до чужого мнения – только он и она могут решать, как поступить.

Сейчас Руди, должно быть, уже поговорил с Беллой и едет к ней. Значит, минут через двадцать будет здесь. Мишель прижалась к оконному стеклу, но на улице ничего нельзя было разглядеть. Она отгородилась от света ладонями. По Элбани-роуд проезжали редкие машины. Трудно увидеть черный «форд» на темной улице, особенно если его там нет…

В голову невольно прокрались непрошеные мысли. Руди встретит после долгой разлуки девушку, в которую был не на шутку влюблен. Что, если он поймет, что Белла и есть его настоящая любовь? Нет, не надо так думать, Руди не может ее обманывать, он любит только ее одну!

Но что, если он невольно обманул сам себя?

Потянулись мучительные минуты. Руди не приходил, телефон его не отвечал. Мишель ходила по комнате, сжимая руки, и призывала его всем сердцем. Вот сейчас он подъедет к ее дому. Сейчас поднимется по лестнице. Вот сейчас позвонит… нет, он откроет дверь сам – она дала ему ключ.

Вдруг резко, заставив ее вздрогнуть, прозвенел звонок телефона. Уверенная, что это Руди, Мишель бросилась к трубке, схватила ее и прижала к уху.

– Алло! Я слушаю! Руди, это ты?

Но трубка молчала. Ей показалось, что она слышит приглушенное дыхание. Она еще раз сказала:

– Я слушаю! Кто это?

Звонивший не откликался, хотя он слышал ее – Мишель была уверена в этом. И вдруг она поняла: Лора! Лоре плохо, она набрала ее номер из последних сил и лежит на своем зеленом потертом диване, теряя сознание, не в состоянии даже позвать на помощь!

– Лора! – крикнула она в трубку. – Лора, не бойтесь, я сейчас еду к вам.

Она бросила трубку и заметалась по комнате. Может быть, вызвать «скорую» сейчас, прямо к Лоре? Но тогда ее могут увезти в больницу, а Лора никогда бы не захотела этого. Может быть, ей не так уж плохо и скоро станет лучше? Лучше поехать к ней и потом уже действовать по обстановке. А что, если Лоре плохо, очень плохо?

У Мишель лоб покрылся испариной. Боясь совершить ошибку, она застыла, ломая руки, посередине комнаты, потом резко приняла решение. Бросилась в прихожую, схватила куртку, сумочку, и через секунду она уже неслась вниз по ступенькам.

Элбани-роуд, как всегда в это время суток, была пустынна. Еще совсем недавно под окном проезжали машины, но сейчас, как назло, не было ни одной. Мишель взглянула в ее начало, тщетно высматривая черный «форд» Руди, но его не было. Она почувствовала себя маленькой, беспомощной, одинокой…

Ну-ка, соберись, строго приказала она себе. Надо просто выйти на Хайборо-стрит, там есть автобус, там можно поймать и такси.

Она решительно повернулась и побежала в конец улицы, туда, где высился бетонный забор, огораживающий линию подземки. Вот она уже бежит вдоль забора, изрисованного любителями граффити, за которым громыхал поезд… Сейчас, сейчас, Лора, держитесь, все будет хорошо. Тут короткий путь, дальше есть проход между домами и сквер, пройдя который она окажется на Хайборо-стрит. А там найдет машину в два счета. Только не паниковать. Все обойдется.

К скверику Мишель подбежала, сильно запыхавшись. Пришлось сбавить шаг и глубоко вдохнуть несколько раз. Впереди уже виднелись ступеньки и наверху – два каменных шара по обе стороны. Тусклый свет фонаря, стилизованного под девятнадцатый век, освещал их и два симметрично стоявших голых куста сирени.

Мишель подбежала к ступенькам, но ремешок сумки зацепился за перила, сумка выскользнула из рук, и ее содержимое рассыпалось по земле. Вот черт! Кошелек, ключи, помада, расческа, ручка, конфеты, всякие мелочи, которые она носила с собой, все выпало и разлетелось в разные стороны. Мишель кинулась подбирать, торопливо и едва не плача. Шаря по земле в полумраке и засовывая вещи в сумку, она вдруг отчетливо почувствовала, что не одна, что рядом кто-то есть. И в ту же секунду на нее упала чья-то тень.

Мишель вскинула голову и увидела на верхней ступеньке человека. Он был в черном пальто, в низко надвинутой на лоб черной шляпе, с тростью в руке. Мужчина стоял и молча смотрел на нее, и его бледное одутловатое лицо выражало какое-то затаенное торжество. Тонкие губы медленно, злобно усмехнулись. У Мишель по спине пробежали мурашки. Ее обдало ледяным холодом, и сердце сжалось от страха.

Она вскочила на ноги, так и не отыскав закатившуюся куда-то любимую помаду «Арденн бьюти». Ступеньки были узкие, человек преграждал ей дорогу. Он стоял и не двигался ни вперед, ни назад.