сдерживаемое раздражение, а другой его всячески убеждал, что все в порядке и под контролем. – Он нанёс себе сотрясение средней тяжести, но и его можно понять, видимо, такое заключение оказалась слишком строгим для него. Кроме него мы никого так долго не держали в камере, неделя – стандартный период пребывания, а его вон сколько продержали. На его месте любой бы сошёл с ума рано или поздно. А ещё…. – В таких случаях делайте впредь лоботомию, ведь у нас совершенно нет времени и желания возиться с кем бы там не было, тем более не для этого мы сюда привозим подобный слой общества. На носу очень важное мероприятие, если вдруг вы забыли, хм. – Поверьте, это не типичный случай, обычно никто не додумывается наносить себе увечья. – Да потому что умственные отсталые. – Да. И потому что, напомню, мы их так долго не держим, как этого несчастного. Пожалуй, на сегодняшнем совещании дам указ провести мероприятие по превращении камер в комнаты с мягкими стенами, надёжнее будет. А его мы, пожалуй, не станем возвращать, а оставим здесь, он как раз набрал отличную мышечную массу, и её мы станем поддерживать при помощи капельниц. Пара недель – и он ваш при полной готовности. – Надеюсь, к тому времени вы не дадите мне повода усомниться в ваших обещаниях. – Что вы, согласитесь, до этого все было без эксцессов, а тут просто единичный случай. – Единичный… Первый и последний. – Именно. Ах да, забыл добавить, что те коктейли для наращивания массы дают побочные эффекты в виде вспышки гнева. Хотя парень не признался моему коллеге, но за ним числятся драка и домашнее насилие над своей матерью. – Это мне неинтересно. И они ушли. Я с ужасом переваривал сказанное ими. С какой целью они это делают? Что меня ожидает? Ясно только одно, мне уже не выбраться, по крайней мере в ближайшее время. На меня накатил приступ тошноты, и меня вырвало прямо на себя. Благо, перед этим я смог немного приподнять голову и повернуть, чтобы не захлебнуться. Нос и горло жгло, а противный вкус и запах мотивировали меня не класть голову обратно на подушку, потому что мне казалось, что желудок снова изольёт душу. Проходящая мимо сестра воплощала собой тот самый пошлый шаблон сексуальной цыпочки для плотских утех: чётко очерченные замазанные алой помадой губы занимали треть лица, в голубых глазах не мелькало и малой толики мыслей, блондинистые длинные завитые волосы были подобраны под врачебную шапочку. А халат в обтяжку грозился треснуть в районе груди четвёртого размера. Она с испугом заметила, что я очнулся и не только, стала сокрушаться, что я напрасно никого не позвал на помощь, что теперь мою постель придётся менять. Ответить ей что ли не хватало сил, и я лишь глядел, как она побежала по её же словам за свежим постельным бельём. От запаха рвотной массы меня подташнивало с растущей силой, а шея стала затекать. Сестра вернулась не одна, а с несколькими крепкими парнями комплекции типичных качков. Как будто при таком скверном самочувствии я смогу оказывать сопротивление или даже бежать. Амбалы переложили меня на стоящую рядом кушетку с предельной осторожностью, словно древнюю китайскую фарфоровую вазу. Моя койка вскоре была перестелена, и сестричка подошла ко мне со словами: «теперь и вами займусь», и стала меня раздевать. Мне стало чудовищно дискомфортно, ведь эта милая леди и суровые амбалы со скрещёнными на широкой груди руками заимели возможность видеть меня во всей красе. Хоть мне не привыкать представать голым, будь то Анна или доктор, но тем не менее, это не убавляло неприятности чувств. Пусть сестре и мужикам было безразлично на первичные половые признаки, да моё лицо всячески выражало такую же беспристрастность, но в душе я спрашивал себя, за что мне такое «счастье»? При каждом прикосновении низ живота предательски наливался теплом, и приходилось думать о самых неприятных вещах, чтобы не попасть в ещё более неловкое положение. Наконец-то меня переложили обратно. Почувствовав прохладу свежей застеленной постели, мною стало одолевать чувство облегчения и желание уснуть. – Вы хорошо себя чувствуете? – словно эхо прозвучал заботливый голос сестры. Я так и не смог выдавить такого простого слова как «да», просто устало ей кивнул. Кстати, эта чудаковатая блондинка больше не появлялась в моей палате. Мне же проще, потому что её вид будил самые низменные желания. На следующий день пришла уже другая медсестра, темноволосая возрастом постарше и полнее, но после порнографической версии она искренне радовала своим присутствием, по крайней мере, с ней мне было более спокойно. Глянув на мою карточку, которая висела на передней части кровати, она ничего не сказала и вышла. Вернулась она с готовой капельницей. Далее следовал поиск вены в моей руке. Благополучно вставив иглу, она отрегулировала подачу неведомой жидкости и вновь покинула палату. И так повторялось изо дня в день по три раза в день. Я уже и забыл каково это есть. Но как ни удивительно, организм не требовал еды. А вот без воды меня не оставили, сестра в любой момент любезно подносила стакан к моему рту. Хотя я по сути стал овощем. Нет, физически я был здоров, наверное… Но меня не спешили освобождать от пут во время бодрствования. Да, все четыре конечности были прикованы к кровати. Если в начале я не придавал этому сильное значение, то постепенно меня это начинало напрягать. Зачем было меня привязывать насильно, словно психопата? Однако я ни с кем не делился своими переживаниями. Виной тому был голос того мужчины, который разговаривал с доктором. Мне казалось, что от него нельзя ждать ничего хорошего. Лучше отлежаться и набраться сил, чтобы бежать отсюда… Но меня иногда освобождали. Я спросил сестру, зачем это и не вредно ли так валяться. По её словам, меня освобождали во время моей отключки, спровоцированной навязанным приёмом снотворного. Делалось это, чтобы предупредить появление пролежней. Повернут или положат на кушетку, чтобы сменить белье. А зачем… – Доктор опасается, что вы снова причините себе увечья. И я никак не прокомментировал эту чушь. Мне хватало ума понять, что эскулап находится под колпаком у неизвестного мужчины, явно имеющего немалую власть. И никакие сестры мне точно не помогут. Через неделю после своего первого и последнего же визита ко мне зашёл доктор. Теперь я имел возможность рассмотреть его персону. Ему было под пятьдесят, как и его коллеге в той комнате, где меня осматривали. Голова была наполовину лысой, придавая комичность его образу.