Гека'тан кивнул.

— Причем туда, куда мы не сможем пройти за ним. Ход слишком узкий и крутой и ведет прямо в недра комплекса, на геотермальные подуровни.

— Значит, будем ждать, — бросил Аркадез, отворачиваясь, — когда ворота откроются и легионы узнают про наш провал. Хорус заполучил этот мир, брат!

— Все намного хуже, — ответил Гека'тан каким-то не своим голосом.

Вместо того чтобы изумиться, Аркадез резко опустил плечо, уходя из-под ожидаемой им атаки. Он развернулся и вскинул вспышковую саблю, отражая удар костяных лезвий, стремительно выросших на кончиках пальцев Гека'тана.

— Как ты узнал? — спросил ассасин.

Их клинки встретились, рассыпав град искр и костяных осколков.

— По запаху, — ответил Аркадез своему противнику и улыбнулся, когда грозная громада обрушилась на убийцу, сминая ему бок.

— От меня разит золой и жаром, — пояснил настоящий Гека'тан, возникший из теней, где он таился с момента своего мнимого ухода. — Твоя рана была недостаточно глубокой.

Они сцепились, Саламандр и ассасин, трансформирующийся прямо по ходу схватки.

Лицо противника постоянно переходило от одной метаморфической сущности к другой и обратно: сначала фермер, потом маршал и, наконец, кустодий, на котором он и остановился.

— Ты не лев, — прорычал Гека'тан, с хрустом круша позвонки врага.

Толпа вокруг них визжала и вопила от ужаса. Толкотня у двери перешла в давку.

Ассасин захныкал от боли, издавая какие-то резкие птичьи звуки, выводившие Саламандра из себя.

— Умно, — прошипело существо сквозь стиснутые зубы, резко подобрало ноги и ударило Гека'тана коленями в грудь, перескочив через его тело.

Саламандр пролетел несколько метров и грохнулся об пол.

— Ложь, чтобы поймать лжеца. — Аркадез, вооружившись двумя вспышковыми саблями, налетел на врага. Огненная вспышка мигнула и погасла, когда оружие врезалось не в плоть, но в камень.

Ассасин отскочил назад, петляя, чтобы не столкнуться с могучим Саламандром, рядом с которым он оказался.

Костяной клинок в его правой руке превратился в кустодианскую учебную спату, и это оружие обрушилось на Аркадеза. Поддельная сталь заскрежетала о настоящую, когда Ультрамарин принял удар на свою бионическую руку. Аугментированным было только предплечье, но этого оказалось достаточно, чтобы нарушить планы врага. Аркадез топнул ногой, пытаясь попасть по ноге ассасина и раздробить ее. Рокрит под ним раскололся, по полу тонкой паутиной разбежались трещинки.

— Сдавайся, тебе конец! — отрывисто бросил Аркадез.

Краем глаза Ультрамарин заметил Гека'тана, нависшего над ассасином сзади.

Саламандр раскинул руки и резко свел их вместе, наподобие оживших ониксовых кузнечных щипцов.

— Это вам конец, — хихикнуло существо, выплюнув струйку желудочного сока, обжегшего щеку Гека'тана. Саламандр даже не поморщился, он просто давил.

Аркадез обрушил на лицо существа бионический кулак, вырвав из его руки костяной клинок, засевший в предплечье Ультрамарина.

Существо, медленно сдавливаемое Гека'таном, хрипело, будто пробитое легкое. С приближением смерти способность к мимикрии нарушилась. Тело и лицо непрерывно менялись, словно времена года, принимая знакомые и незнакомые облики.

— Для чего ты здесь? — прорычал Гека'тан, сдавливая лакримоля, ибо ничем иным эта мерзость быть не могла. — Какое большее зло ты маскируешь?

Император и его легионы приложили немало усилий, чтобы уничтожить эту разновидность вампиров-полиморфов, и все же, подобно терранским атомным тараканам, те отказывались вымирать.

Даже истинные очертания существа были неотчетливым, беспорядочным нагромождением бесформенных конечностей и раздутых кусков плоти. Глаза его, однако, были вполне различимы — безжалостные черные бусинки, горящие безграничной ненавистью.

Оно умерло, смеясь — это был жаркий и влажный звук, скорее хрип, чем веселье.

— Чего я не могу понять, — изрек Гека'тан, когда все было кончено и мешок с раздавленными мышцами и костями выскользнул из его железной хватки, — так это как оно смогло копировать кустодия?

Аркадез раздробил башмаком гримасничающий череп лакримоля. Силы удара было достаточно, чтобы растереть его в пыль. Лакримолям необходимо попробовать свои жертвы на вкус, вобрать их в себя, прежде чем они смогут копировать их биологически. Почти идеальное подражание означало, что этот чужак каким-то образом одолел и поглотил биологическую массу одного из львов Императора. Подобное казалось невозможным.

Ультрамарин покачал головой.

— «Это вам конец». Что бы это значило?

Ответ пришел вместе с грохотом, потрясшим каменные плиты пола в зале. Взрыв донесся откуда-то снизу, с самых нижних уровней ядерного источника Куллиса.

Успокоенные смертью ассасина и облегчением, которое она принесла, очутившиеся в западне бастионцы снова запаниковали и принялись дубасить в двери.

Помещение сотряс второй взрыв, и под ногами пошли трещины. Горстка сенаторов исчезла во мраке и вспышке огня, взметнувшегося из расселины.

Один клейв-нобль вырвался из рук телохранителей и дергал Аркадеза за одежду.

— Спасите нас… пожалуйста.

Ультрамарин презрительно посмотрел на человека сверху вниз.

Гека'тан опередил его ответ:

— Нас одурачили дважды, брат.

Подергивающийся правый глаз Аркадеза выдавал, насколько болезненными были раны, полученные Ультрамарином в сражении с убийцей-лакримолем. Он злился, что его провели.

— Диверсант?

— Который хочет уничтожить планету целиком, чтобы сохранить ее секреты, — ответил Гека'тан. Помещение снова дрогнуло. Колонна сорвалась с пьедестала и погребла под собой еще нескольких горожан. Теперь надежды восстановить порядок не было.

— Тогда эти меньшие взрывы лишь прелюдия к чему-то большему. — Клейв-нобль все еще цеплялся за одежду Ультрамарина. Тот оттолкнул человека от себя.

— Убирайся! Заигрывая с Хорусом, вы навлекли проклятие на себя и свой мир!

— Быть может, нет… — Гека'тан поверх перепуганной толпы глядел на дверь. Сломанная колонна упала прямо на нее, и от ее тяжести на поверхности двери появилась широкая трещина.

Кое-кто из запертых в зале горожан даже пытался тянуть за ее край.

— Разойдись! — взревел Аркадез. — Именем Легионес Астартес!

Перепуганная толпа расступилась перед двумя воинами, и те, добравшись до двери, ухватились каждый за свой край трещины — достаточно широкой, чтобы просунуть в нее пальцы, — и потянули. Дверь поддалась: теперь, когда ее структурная целостность была нарушена, от камня начали отламываться куски. Трещина расширилась.