Джеймс многозначительно поднял глаза на четырехдюймовую пушку у себя над головой.

— Ах, это… — сказала девушка, как будто пушку увидала впервые в жизни. — Верно, к нему пушка приделана, но я-то здесь причем? Для меня он вместо трактора. Гляди!

И она указала на тыльную часть танка, куда, как Джеймс теперь заметил, было прицеплено примитивное устройство наподобие бороны.

— Могу я узнать, есть ли у вас разрешение на вождение транспортного средства?

Женщина хотела было что-то на это ответить, как вдруг ее взгляд упал ему на плечо:

— Ты ранен!

— Могу я узнать…

— У тебя кровь!

Джеймс покосился на плечо. Действительно. В напряженности момента он и не заметил, что китель на нем пропитался кровью.

— Пустяки, — сказал он.

Но молодая женщина, отвернувшись, уже честила carabinieri за то, что те стоят как бездельники, в то время как их капитан истекает кровью. Есть бинт? Нет? Тогда надо отнести его к ней в дом, который, к счастью, прямо тут, за углом, и там ее сестра maga в момент обработает рану. Глядите, капитан еле стоит на ногах, вот-вот упадет. Надо чтоб он сел и опустил голову между коленей, пока не принесут носилки.

Мгновенно Джеймс обнаружил, что вокруг него завертелось полдюжины carabinieri, орудовавших гораздо энергичнее под водительством этой молодой женщины, чем под его руководством; признаться, уж лучше б они держали свои автоматы не наперевес, а дулом вниз, когда сажали его на землю, пригибая ему голову к коленям. Притащили носилки из одного из джипов. Джеймса подняли и опустили на них осторожно, словно малого ребенка, и затем понесли с невероятной осторожностью по неровной земле.

Его водрузили на стол в кухне, тут же призвали осмотреть рану еще одну молодую женщину, похожую на первую и почти такую же красивую. Прежде чем Джеймс успел сообразить, что происходит, женщины стянули с него рубаху и осмотрели плечо; та, что помоложе, участливо заахала. Рану промыли, и та, что помоложе, крепкими прохладными пальцами потрогала кожу вокруг нее. Что-то быстро на местном диалекте сказала сестре, и старшая, склонившись над Джеймсом, протянула руку.

— Сожми! — велела она.

Сжав ей руку, Джеймс ощутил твердую окружность обручального кольца.

— По-моему, у него может быть еще и растяжение, — сказала младшая.

Она вышла из комнаты. Джеймс продолжал лежать на спине, уставившись в завесу душистых темных волос, упавших на лицо водительнице танка. Сообразил, что все еще продолжает сжимать ее руку.

— Простите, — сказал он, отводя свою.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Капитан Гулд. Джеймс Гулд.

— Шеймс Гуль?

— Джеймс Гулд.

— Джемс Гут?

— Примерно так.

Ему вдруг почему-то сделалось весело. Только что пушечным снарядом его могло разнести на куски, а теперь его обхаживают две красавицы, каких он в жизни не видал. Такое может случиться только в Италии.

Младшая вернулась с двумя баночками.

— Лежи, не двигайся, — велела она Джеймсу.

Осторожно засунув пальцы в первую банку, она извлекла оттуда пчелу. Насекомое вело себя спокойно, или, может, она его приручила: пчела ползала по ее пальцам смиренно, как божья коровка.

— Сейчас немного больно будет, — сказала девушка.

Она приложила пчелу к плечу Джеймса, он почувствовал резкую боль: пчела куснула.

— Какого черта… — взорвался Джеймс, пытаясь встать.

— Это поможет заживить рану.

Из второй баночки девушка извлекла немного чего-то, похожего на мед, и смазала края раны.

— И это поможет.

Явная чушь, но Джеймс решил, что они просто хотят хоть как-то помочь. Однако пальцы девушки весьма ловко массировали кожу, боль отступала… Джеймс откинулся навзничь и прикрыл глаза.

Когда он снова их открыл, его рубашка уже была порвана на бинты.

— Спасибо, — сказал он. — Вы очень добры.

— При чем тут доброта, — по-деловому отозвалась старшая. — Просто неохота отправляться в тюрьму.

— А я думал, вы от чистого сердца, — сухо сказал Джеймс.

— Мариза считает, кому-то из нас надо б с тобой полюбезничать, на всякий случай. Говорит, пусть лучше я, — добавила она, — потому что на меня ты больше засматриваешься.

С чего это она взяла, в самом деле?

— Надеюсь, вы ей сказали, что она не права? — пробормотал он.

Девушка обернулась и посмотрела на него сверху вниз. Он заметил, что глаза у нее зеленые-зеленые, и они как-то странно на него сверкнули, ему даже показалось, почему-то с презрением.

— Нет, — бросила она. — Я ей сказала, что скорей умру, чем буду любезничать с британским солдатом.

Младшая сестра стала перевязывать ему плечо.

— Что ж, приятно слышать… — побормотал Джеймс, огорошенный внезапной неприязнью в ее голосе.

Но в данный момент в искренности своих слов он не был полностью уверен.

Рана была перевязана, и рука пристроена на шлейке, и боль унялась, растекшись давящей теплотой по плечу. Может, подумал Джеймс, укус пчелы и в самом деле помог: надо расспросить друга-медика, что бы это все значило.

Перед ним была поставлена тарелка с какими-то белыми кругляшками, положена вилка, и приказано: «Ешь!»

Джеймс тронул вилкой один из шариков. Он казался мягким, как проваренное в кипятке яйцо. А когда ковырнул, оттуда исторглось что-то похожее на крем цвета слоновой кости. Попробовал. Рот заполнила сочная масса. Ощущение почти нежной травяной свежести, но вкус полнее, богаче, чуть сладковатый.

— Черт возьми, — вырвалось у него. — Что это?

— Буррата. Мы ее сами готовим.

Это слово было Джеймсу неизвестно. И он строго спросил:

— Все-таки мне хочется узнать про танк поподробнее. Прежде всего, откуда вы его взяли?

— Его Мариза заговорила.

У Джеймса екнуло сердце, едва он представил себе реакцию майора Хеткота на рапорт подобного рода.

Он выслушал рассказ Маризы с Ливией про вдову Эсмерельду и про магический заговор, насланный на танк в отместку за ее гибель. Рассказ растянулся, все более запутываясь, поскольку девушки имели обыкновение все время перебивать друг дружку. Джеймс слушал, поглаживая подбородок. Ситуация была гораздо сложнее, чем показалось на первый взгляд, поскольку танк был добыт непосредственно у немцев, и таким образом фактически был не украден, а захвачен…

— Все это надо хорошенько обдумать, — сказал он. — А пока мне придется танк изъять. И вам, боюсь, придется отправиться с нами, — добавил он, глядя на Ливию.