– Так значит, эгоизм, по-твоему, это вообще любое поведение? Ладно, пускай. Черт с тобой. К чему был весь этот треп? Доказать, что люди – дерьмо? Оправдать себя? В очередной раз толсто намекнуть, что мир устроен неправильно, и ты отказываешься принимать его? Ты что же, своим нигилизмом, отчуждением и далекостью от общепринятых норм, своей показной маргинальностью хочешь кого-то удивить, впечатлить, испугать? В чем цель этой позиции?

– Неверно. Маргинальность взглядов ты видишь целью, а на самом деле это последствие. Я смотрю на мир и получаю картину мира, из реальности делаю выводы, а не накладываю готовые выводы на реальность. Позиция не берется из ниоткуда.

– Скорее у тебя сложились довольно пессимистичные взгляды по какой-то причине, после чего ты все начал подгонять под них. Ты как будто в каждой ситуации нарочно выбираешь подход высокомерной деконструкции; из каждого аспекта жизни, требующего хоть каких-то усилий, хоть чего-то помимо отстраненных размышлений, ты демонстративно самоустраняешься. Ты хочешь этим показать, что не можешь приспособиться к жизни и поэтому выбираешь игнорировать ее?

– Нет, это не так, ты опять упрощаешь. Я приспособился в какой-то мере, и даже заново научился радоваться чему-то. Да, есть обстоятельства, которые мне мешают, и их проще игнорировать, насколько возможно – так делают все, и ты тоже таков. Люди избегают негативного влияния жизни, избегают того, что для них плохо, что причиняет им боль и не может быть изменено. Сколь многое и как сильно ты игнорируешь – величина сравнительная, не абсолютная. Нет четкой грани, очерчивающей приемлемый эскапизм.

– Большинство, нормальные люди это делают неосознанно, непринужденно и молча. Но твой путь – путь вынужденного безучастия и бессилия, замаскированного под громкое и злостное усложнение самых простых вещей, доведенное в своей степени до абсурда, якобы призванное высмеять существующее положение вещей, якобы служащее клеткой для твоего потенциала, хотя на самом деле эта клетка – страх неудачи, настолько овладевший тобой, что любую ситуацию ты заранее рассматриваешь как извращенную неподвластными тебе обстоятельствами. Ты думаешь, что, отказываясь от участия во всем и занимая место наблюдателя и комментатора, спасешься от последствий возможного проигрыша? Обесценивая реальность, ты не становишься ее хозяином, и на тебя не перестают действовать ее правила; все, что ты делаешь – эскапизм и насмешка. Неужели ты веришь, что это сделает тебя счастливым, или ты уже настолько далек от действительности, что даже не веришь в возможность быть счастливым, хотя именно это ты называешь главной целью каждого человека? Тогда твое желание получать удовольствие от жизни – это пустая, безликая абстракция, оторванная от искренности, и ты изо всех сил стараешься не думать об этом самообмане, последнем, что поддерживает в тебе волю к даже такому существованию. Я думаю, ты настолько боишься и не понимаешь реальности, что на самом деле уже давно ни во что не веришь, и жизнь тебе и правда уже кажется ненастоящей, и все для тебя – лишь контур и определение вещи, но не сама вещь.

– Не нужно заниматься патетикой, сгущая краски, утрируя и додумывая. Ты приписываешь мне настроение времени, лицо поколения – исключительно мне, и к тому же все возведенное в абсолют и гротескное. Разница между мной и большинством – я говорю об этом вслух, я озвучиваю свое мироощущение, пусть местами несколько ближе к крайности, чересчур наглядно, слишком подробно и рефлексивно. Я не говорю, что это делает меня лучше, это просто отличие, без контекста попытки его моральной оценки. Разница между мной и многими – в честности, в неискаженности передачи моего оригинального восприятия через коммуникацию.

– При чем тут честность?

– Можно рассматривать честность как самодисциплину в построении логических суждений и лингвистическую ответственность человека. Стремление к тому, чтобы то, что ты имеешь в виду, соответствовало тому, что ты говоришь, проговариваешь, стремление к тождеству содержания и формы. Ты веришь в то, что ты думаешь, если правильно формируешь свое мышление, и честность с собой – это способ человека выбирать то, во что он верит, на основе того, что он знает, обусловленный точностью определений и последовательностью суждений, а честность с другими – способ человека выбирать то, что он говорит и делает, на основе того, во что он верит, обусловленный соответствием плана содержания – того, что ты что ты имеешь в виду – плану выражения – тому, что ты говоришь. То есть ты перекладываешь свою мысль на слова максимально точно и без искажений. Это как вообразить некую картину, а затем перенести ее на бумагу так, чтобы изображения были полностью идентичными. В таком случае единственной преградой на пути к полному пониманию сказанного тобой в том виде, в каком это понимаешь ты сам, останется лишь план восприятия – то, как искажает твое высказывание тот, кто его услышал, в соответствии с фильтрами его собственного мышления. Однако это уже не твоя ответственность, поскольку лежит вне твоего поля влияния. Есть множество внутренних противоречий в системе взглядов и мнений любого человека, оценки могут и должны быть неоднозначными, позиции тем честнее, чем больше в них оговорок, исключений и пояснений, ведь мир сам по себе полон противоречий и неоднозначен, следовательно, и продукт его анализа – личная картина мира – не может быть простым и категоричным, неоспоримым и цельным. Недостаток серьезности в вопросе рационального способа формулирования мыслей и организации мышления в целом ведет к лжи самому себе, что ведет к отсутствию ощущения возможных последствий лингвистической безответственности и неразборчивости, что ведет к конфликту между означаемым и означающим в речи, безответственному подходу к выбору формулировок и путанице в определениях, что ведет к непреднамеренной лжи другим, что делает жизнь сложнее, увеличивает уровень хаоса и уменьшает ее упорядоченность, делая человека уязвимым, что ведет его к лишениям и страданиям, еще большему числу внутренних и внешних конфликтов, что ведет его уже к конфликту сначала с пониманием структуры реальности и возможных способов взаимодействия с ней, а затем – с самой этой структурой, чего на длительном отрезке времени не может выдержать ни один человек, и тогда реальность тем или иным образом уничтожает его, при этом обычно даже не замечая.

– Ты просто описал себя сейчас, ну. Своим ошибочным восприятием ты сделал себя уязвимым; страдая из-за этого – окружил себя конфликтами с пониманием жизни, некоторые из которых предпочитаешь не замечать, а другие – демонстративно эскалируешь.

– И снова мимо. Ты рассматриваешь частично видимую тебе и отчасти понимаемую тобой сторону моего взаимодействия не с самой реальностью и ее правилами, а с ее побочным социальным конструктом. Жизнь в человеческом обществе – это не то же самое, что любое человеческое существование, не все вокруг сводится к социальным взаимодействиям, ролям и иерархиям. Пространное высказывание о, скажем так, кажущемости мне реальности в ее внешнем виде.

– О чем ты говоришь?

– Вот что это все такое. Вот где мы находимся. В моем пространном высказывании о том, как я все вижу, мое ощущение состояния моего сознания, его положения в мире; одно большое описание себя и каких-то аспектов своего видения мира. Чем, кстати, и являются все истории – описанием неких событий, ситуаций, состояний, диалогов и размышлений, с выражением открытой или же скрытой их оценки, имеющих место в конкретном субъективном мире фантазии рассказчика, порожденном конфигурацией нейронов в его мозгу, порожденной жизнью в объективной реальности. За любой историей стоит идея, в каждой есть конфликт, всякая имеет определенную пресуппозицию, лежащую в пределах общей для всех действительности, любая история в какой-то степени рекурсивна, рефлексивна, деконструктивна по отношению к самой жизни, всегда является углубленным переосмыслением чего-то внутри породившего ее существования. Это зацикленное воспроизведение моего восприятия, поток сознания, предельная честность.