Наше «лирическое отступление», касающееся имени Бога, быть может, несколько затянулось, но оно имеет самое непосредственное отношение к разговору о Сатане и значении его имени. В переводе с древнееврейского оно означает «противник в суде, в споре или на войне». Этим упоминанием все исследователи и ограничиваются. Однако мы пойдем несколько дальше и зададимся простыми вопросами: какой корень у еврейского слова «сатана» и каков его изначальный смысл?

Как известно, древнееврейское письмо не имело гласных букв, и слово «сатана» писалось как «стн». Переводчики Библии вставляли их по своему усмотрению, прочитав «стн» как «сатана». Но давайте предположим, что это имя индоевропейского происхождения. Тогда «стн» можно прочитать как «есть он». Эта форма точь-в-точь соответствует значению имени Яхве — «Я есмь». В основе имени «сатана», согласно нашей интерпретации, лежит корень «есть» и означает он реальное существование, бытие, присутствие в мире. По неведению или намеренно составители Библии перевели оборот «есть он» как «сатана». Но изначально это было одно из имен Бога! В какой-то момент его сделали эквивалентом злой «составляющей» Божества и поименовали Сатаной в противовес доброму Яхве. Но по своему внутреннему смыслу праформы этих имен являются синонимами. Как и в зороастрийской религии, единый Бог «разделился» на две половинки, названия которых, в сущности, обозначали одно и то же.

Если культ Яхве евреи заимствовали у финикийцев, то прототипом Сатаны был египетский бог Сет. Схожи не только их имена (египетское письмо тоже было безгласовым, так что у обоих слов один и тот же корень — «ст»), но и судьбы. В период Древнего царства (III тысячелетие до н. э.) Сет считался богом-покровителем царской власти, что отражено в «Текстах пирамид» и в титулатуре фараонов II династии. При гиксосах (азиатских завоевателях Египта, XVII в. до н. э.) его отождествляли с финикийским Ваалом. Даже в период Нового царства (вторая половина II тысячелетия до н. э.) имена «Сети» встречаются еще достаточно часто. Это имя носили, в частности, фараоны XIX династии. Самому Сету давался эпитет «могучий», и он упоминается в договоре Рамзеса II с хеттами (XIII в. до н. э.). Итак, добрая ипостась египетского бога, как говорится, налицо. Но вот в эпоху XXII или XXV династии (первая треть I тысячелетия до н. э.) произошла религиозная революция, в результате которой Сет был свергнут, изгнан из общества богов, его изображения были изуродованы, а надписи в его честь были стерты. Таким образом, доброе божество, бог неба и земли, как обыкновенно называли Сета ранее, становится теперь божеством беспримерно злобным, олицетворением всего злобного в природе, — одним словом, полной противоположностью добра и света. Ненависть к нему доходит до того, что, как места сосредоточения зла и несчастий, из списка населенных местностей вычеркиваются города, посвященные ему. Окончательное оформление монотеистической традиции у древних евреев происходило несколькими веками позже низвержения Сета, когда он олицетворял всецело злое начало. Поэтому образ этого бога и был выбран на роль тени Яхве.

Корневая основа имени Сатаны порождает также и два очень важных понятия, возникающих неизменно при обсуждении темы Дьявола. Первое из них — естество (природа). Его можно рассматривать как троекратное произнесение божественного имени — Есть-Есть-Яво. Дьявола называют владыкой естественного мира, «Князем мира всего», он властен над смертью, болезнями и природными бедствиями. От начала времен мир обезображен его греховными действиями. Дьявол господствует в нем, поскольку может свободно передвигаться в нем и искушать всех, кого пожелает. Царство Христа, «Царство Божие» — не от мира сего, в христианстве оно противопоставлено яви, или природе. Мир материальных сущностей находится во власти Сатаны, где он выступает полноправным хозяином. Другое понятие — истина. Она всегда сопряжена с поиском нового знания, с вкушением плодов от древа познания, с многократным повторением и переживанием того необратимого состояния, которое было названо грехопадением. Всякий путь в незнаемое — это поверка алгеброй ума божественной гармонии мира, созданного Творцом, это постоянное соприкосновение с Дьяволом или его более мелкими соратниками, это, если хотите, вечный бунт против Бога даже при условии веры в Него.

Обсуждение имен Бога, Сатаны и Дьявола в рамках индоевропейских языков открывает подлинный смысл их образов! И не надо особенно удивляться, что именно русский язык в наибольшей степени хранит тайны библейских имен. Он — один из наиболее древних среди современных живых языков, а то, что индоевропейцы влияли на культуру евреев, уже давно не секрет для ученых. Богословы и комментаторы Библии потому и не могли на протяжении тысячелетий докопаться до истинного смысла Божественных имен, что не распространяли свои изыскания за пределы семитских языков. Подчеркнем, однако же, что наши рассуждения о происхождении Сатаны ни в коей степени не умаляют заслуги евреев, создавших оригинальный образ этого духа зла.

Яркой иллюстрацией оформившегося в послевавилонское время ветхозаветного учения о добре и зле является Книга Иова. Она рассказывает о непорочном и богобоязненном человеке по имени Иов из земли Уц, что лежала к югу от Мертвого моря. У Иова была многочисленная семья. Он не ведал бед, обладал значительным богатством и был доволен жизнью. Но однажды Сатана предстал перед Господом и испросил у Него разрешения наслать испытания на Иова, чтобы доказать, что Иов соблюдает заповеди Яхве только потому, что живет счастливо и не знает страданий. Бог дал разрешение на испытания (попустительствовал злу!), и на Иова посыпались беды: сначала украли его волов и ослиц, затем огонь уничтожил стадо овец, верблюдов угнали, слуг пронзили мечами. Когда же Иов узнал, что налетевший ураган снес его дом, под обломками погибли его сыновья и дочери, он в трауре разорвал свои одежды, остриг волосы, упал на колени и начал молиться: «Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1:21).

Затем тело Иова стало покрываться проказой, он сел в пепел, взял черепицу и начал скоблить ею раны. Жена стала уговаривать Иова похулить Бога, терзающего непорочного человека. Но Иов отвечал ей: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10). Услышав о несчастьях Иова, к нему пришли три друга — Елифаз, Вилдад и Софар, чтобы утешить его. Иов был в отчаянии и проклинал день, когда он появился на свет. Услышав его причитания, друзья высказали свои взгляды на страдания Иова.

Елифаз считал, что поскольку Яхве безгранично добр, то он никого не заставит страдать безвинно. Поэтому Иов, должно быть, грешник: «вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?» (Иов 4:7). Он предлагает Иову вернуться на праведный путь — и Яхве спасет его. Вилдад, ссылаясь на справедливость Яхве, также пришел к выводу, что Иову надо покаяться и обратиться к Богу. Яхве, считал он, не без причины насылает на него испытание. Причиной страданий Иова является грех, поэтому ему надо покаяться. Софар поддержал это мнение.

И тогда в спор вступил четвертый мудрец — Елиуй. Осуждая Иова за самооправдание, он в то же время подверг осуждению мнение друзей о том, что там, где страдания, должен быть и грех. Правда, страдания становятся наказанием за грех, но они же могут стать и средством предупреждения и отведения от человека еще больших несчастий. Елиуй утверждал, что мудрость Яхве непостижима и его справедливость неоспорима. После слов Елиуя раздался голос Бога. Он указывал на совершенство и тайну сотворения мира, которую человек не способен постичь. «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной? Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь, все это» (Иов 38: 16–18). Если же нет, то стоит ли удивляться тому, что Иов не понимал смысл своих страданий. Долг человека — признать мудрость Яхве, подчиниться таинственному плану мира и верить в то, что его страдания имеют смысл и цель. Человек может восстать против Бога, подвергнуть сомнению Его справедливость лишь в том случае, если станет равным Ему: обозрит широту земли, снизойдет и исследует глубины бездны и заглянет во врата смерти, в царство самого Сатаны. Простому смертному это сделать не под силу, поэтому Иов смиренно и произносит: «Что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои» (Иов 39:34). Другими словами, Иов принимает Божью волю, какой бы она ни была. Яхве же, увидев Иова благоверным своим подданным, удвоил его богатства, дал новых детей и подарил долгую жизнь.