На станции Мадам Цунами, оставив бесчисленные чемоданы и сумки на попечение своей спутницы, скрылась в толпе.

– Меня вообще-то Ксюша зовут, – ни с того ни с сего извиняющимся тоном сказала Суся.

– Константин Алексеевич, – строго представился вожатый и протянул Ксюше руку.

Девушка оробела, опустила глаза и очень несмело пожала его тощую руку.

Мадам Цунами, решительно отстраняя всех со своего пути, направлялась к ним. Следом за ней плелись несколько вышедших из других вагонов незнакомых ребят постарше и девочек разного возраста.

– Все в сборе, мои цыпляточки! Отлично! – провозгласила Клавдия Аркадьевна. – Теперь остаётся подождать немного – через полчаса следующий поезд, на нём ещё несколько ребятишек приедут. Давайте-ка отойдем в сторонку. Кто меня ещё не знает? Меня зовут Клавдия Аркадьевна Трамболюк, в нашем лагере я совмещаю должности старшего воспитателя, музыкального руководителя и вожатой. Так что песенки, стишочки, сценочки, мероприятия мы с вами, мои сладкие, будем все вместе готовить…

– Исключительно точная у неё фамилия, – шепнул Арам на ухо Мише, пряча улыбку. – Клавдия Тромбон. Большая и громкая…

– А пока мы с вами поиграем в увлекательную игру! – громогласно продолжала Клавдия Аркадьевна, не ведая, что обрела новое прозвище. – Сейчас мы все встанем в кружок и возьмёмся за ручки. Котенька, – она обернулась к Константину Алесеевичу, – будьте любезны, помогите мне…

* * *

…К лагерю ехали вахтовым автобусом с синими полосками на боках. В старом «Икарусе» были ободранные коричневые сиденья, пахло бензином и нагретым металлом. Миша и Арам сели рядом, за их спинами устроились Тоха и Ксюша. Клавдия Аркадьевна, развернувшись на своем переднем сиденье в проход, рассказывала что-то неразличимое, пытаясь перекричать фыркающий и пыхтящий мотор.

– Море! – внезапно севшим от волнения голосом прошептала Тоха, сидевшая у окна. За рядом деревьев и скалистыми уступами и впрямь виднелась серовато-голубая полоска воды.

– Ух тыыыы… – Миша, перегнувшись через Арама, взглянул на горизонт и на секунду задохнулся от восторга.

В глаза ударило ярким солнечным бликом, отражённым от воды, и нестерпимо захотелось немедленно раздеться и, разбежавшись, нырнуть в прозрачную воду, поднимая фонтаны брызг. Эххх… наверняка сначала заставят разобрать вещи, ещё какие-нибудь дурацкие игры затеют… ничего все эти вожатые не понимают!

За противоположным окном вдалеке возвышались горы, иногда вплотную к дороге подступали деревья. «Икарус» подпрыгивал на ухабах. Внутри было шумно: старшие ребята ехали в лагерь не в первый раз, и многие были уже знакомы между собой.

– А мы с охраной едем… – заметил как бы между прочим Арам. В ответ на Мишин вопросительный взгляд он молча указал глазами за окно.

За автобусом, лишь немного от него отставая, ехал мотоцикл с коляской. Водитель мотоцикла был в каске, так что лица разглядеть было нельзя. Зато было отлично видно, что на нём полицейская форма.

– Ого, – заинтересовался Миша. – А может, он нас преследует? Может, у нас преступник на борту?

– Это, – хмыкнул Арам, – профилактический рейд. Он знает: если наш Тромбон ещё раз назовёт Константина Алексеевича Котенькой, наверняка прольётся кровь.

– Ну, – задумался Миша, – если она будет продолжать звать меня «Мишаня» и «цыплёночек», я, пожалуй, тоже за себя не отвечаю…

За полчаса на станции Клавдию Аркадьевну возненавидели все. Тоху она окрестила «Тосечкой-зайкой», Арама – «Арамчиком-лапулей», а Константина Алексеевича величала исключительно «Котенькой», отчего тот начинал багроветь лицом и тяжело сопеть. Ксюша сочувственно шепнула ребятам: «Это ещё что! Вот я в детстве буквы не все выговаривала. Своё имя произносила вместо „Ксюша“ – „Суся“. Вот тётя Клава, то есть Клавдия Аркадьевна, меня с тех пор так и зовёт…»

Еще Клавдия Аркадьевна любила трепать собеседника за щёку и радостно гулко ухать в ответ на его возмущение. Правда, когда она нежно обратилась к Квасникову «Деничка, козлёночек мой…», – Миша на мгновение испытал к ней нечто вроде симпатии.

Автобус, в очередной раз подпрыгнув на кочке, замедлил ход: подъехали к высокой ограде из металлических прутьев, когда-то выкрашенных в зелёный цвет, а теперь – облупленных и ржавых. Посередине каждой створки ворот красовалась вылинявшая пятиконечная звёздочка. Возле ворот стояла небольшая кирпичная сторожка, в открытых окнах которой виднелись развевающиеся на ветру желтоватые тюлевые занавески.

Водитель автобуса посигналил несколько раз, и из сторожки вышел грузноватый лысеющий мужчина средних лет, одетый в чёрные мятые брюки и чёрную же куртку с белой надписью на спине: «Начальник службы безопасности». Под незастегнутой курткой красовалась жёлтая майка с надписью «Calve» на груди, немного коротковатая и открывавшая кусочек округлого незагорелого живота.

Начальник службы безопасности приостановился, внимательно оглядел автобус и мотоцикл полицейского, будто ожидал увидеть некую неведомую угрозу, после чего наконец открыл ворота.

На асфальтовой площадке сразу за воротами автобус остановился. Здесь уже стояли два таких же «Икаруса» и толпились дети и взрослые.

– Так, ребятишечки, выходим по очереди, в дверях не задерживаемся! – трубно провозгласила Клавдия Аркадьевна и первой направилась к выходу.

На площадке уже ожидала целая делегация встречающих. Помимо пузатого начальника службы безопасности, здесь была ещё высокая, очень прямая дама неопределённого возраста, одетая, несмотря на летнюю жару, в строгий костюм, в очках и с тугим пучком на затылке; сутулый мужчина с залысинами на лбу и несколько юношей и девушек – очевидно, вожатых. Почти у всех на груди были беджики с именами.

Тем временем из люльки мотоцикла выбралась высокая нескладная девочка, на вид едва ли старше Миши. Сняв шлем, она обернулась к полицейскому:

– Ну всё, пап. Счастливо.

Тот неловко обнял девочку. Без шлема он оказался совсем не страшным: скуластый, круглолицый, с тёмными, чуть седеющими на висках короткострижеными волосами.

– Ну, за порядок в лагере отвечаешь… – полусерьёзно-полушутя начал он.

– Да, пап, я знаю, – отмахнулась та. – Так не забудь: суп в холодильнике, манты в морозилке найдёшь, на неделю тебе должно хватить. Рубашки в шкафу глаженые. И не забудь за свет заплатить.

Их группа собралась на пятачке вокруг Константина Алексеевича и Ксюши. Последняя лихорадочно перепроверяла свои списки.

– Гаврина, Гаврина, – бормотала она, после этого подняла голову и с отчаянием в голосе сообщила: – Нет Гавриной в списке!

Тоха пожала плечами с независимым видом.

– Гаврина! – Мощный голос Клавдии Тромбона из-за спины заставил подскочить и Тоху, и Ксюшу. – Деточка, а ты в моём отряде! А я тебя ищу-ищу…

– Я должна быть в том отряде, – нисколько не смущаясь, возразила Тоха. – У вас – первоклашки, а я уже в третий перешла…