зайцы. В Египте, до того как установилась монокультура зерновых, выращивали эммерскую пшеницу и ячмень, одновременно охотясь на водоплавающих птиц, антилоп, диких свиней, крокодилов и слонов.

Даже выращивание зерновых не всегда порождало неравенство и иерархию, о чем свидетельствуют более эгалитарные цивилизации долины Инда и Мезоамерики. Выращивание риса в Юго-Восточной Азии происходило в контексте менее иерархических обществ в течение тысяч лет, а начало большего социального и экономического неравенства, по-видимому, совпадает с внедрением новых сельскохозяйственных и военных технологий в бронзовом веке. Комплекс крупномасштабного выращивания зерна, высокий уровень извлечения излишков и контроль сверху вниз, как правило, был результатом политических и технологических решений, принятых элитой, когда она была достаточно влиятельной и могла убедить остальных пойти на это.

Для времен неолита и эпохи египетских фараонов мы можем составить лишь приблизительное представление о том, как выбирались и использовались новые технологии и какие аргументы приводились, чтобы убедить людей принять их и отбросить существующие порядки. Однако в восемнадцатом веке мы можем более ясно увидеть, как в Англии возникло новое видение модернизации сельского хозяйства. На первый план выходит то, как те, кто хотел получить выгоду, добивались своего, увязывая аргументы в пользу предпочтительного выбора технологии с тем, что они считали общим благом.

К середине 1700-х годов сельское хозяйство Англии претерпело значительные изменения. Крепостное право и большинство пережитков феодализма исчезли. Не было лордов, которые могли напрямую управлять местной экономикой и заставлять других работать на своих полях или перерабатывать зерно на своих мельницах. Генрих VIII распустил монастыри и распродал их земли в середине 1500-х годов. Сельскую элиту теперь составляло дворянство, владевшее землей в несколько сотен акров и более, и все более зорко следившее за тем, как модернизировать сельское хозяйство и увеличить излишки, которые они получали.

Процесс трансформации сельского хозяйства продолжался на протяжении столетий, и более широкое использование удобрений и усовершенствованных технологий сбора урожая повысило производительность, увеличив выход продукции на гектар от 5 до 45 процентов в зависимости от культуры за предыдущие пятьсот лет. Экономические и социальные изменения, вероятно, ускорились, начиная с середины шестнадцатого века. По мере ослабления власти землевладельцев и монастырей рост производительности начал распространяться и на крестьян. Начиная примерно с 1600 года, мы видим, что реальная заработная плата стала более устойчиво расти, что привело к улучшению питания и немного улучшило здоровье крестьянства.

По мере роста населения увеличивался и спрос на сельскохозяйственную продукцию. Повышение урожайности сельскохозяйственных культур стало темой дебатов в национальной политике. Безусловно, в сельской экономике Англии существовали части, которые нуждались в модернизации. Большая часть земли теперь была частной собственностью дворянства, их арендаторов или мелких фермеров. Но в некоторых частях страны значительная часть земли была "общей землей", на которой члены местной общины имели неофициальные обычные права на выпас скота, заготовку дров и охоту. Также имелись неогороженные, открытые поля, на которых велось сельское хозяйство. По мере того, как земля становилась все более ценной, все большее число землевладельцев стремилось "огородить" эти земли, что означало лишить крестьян обычных прав на их использование. Захваты включали в себя превращение неформальных общих земель в официальную частную собственность, защищенную законом, обычно как продолжение существующих поместий.

Различные виды огораживаний проводились с пятнадцатого века на разовой основе. Во многих частях страны землевладельцы могли добиться этого, убедив местное население согласиться на огораживание в обмен на денежную или иную компенсацию. Однако в глазах британской элиты конца XVIII века существовала большая необходимость в дальнейшей модернизации, особенно за счет расширения своих земельных владений. Около трети всех сельскохозяйственных земель все еще находились в общей собственности и потенциально могли быть превращены в их частную собственность.

Хотя риторика звучала в терминах повышения производительности и блага для страны, предлагаемая модернизация была далеко не нейтральной. Она означала лишение крестьян доступа к земле и расширение коммерческого сельского хозяйства. В соответствии со взглядами эпохи обычные права безземельных крестьян стали рассматриваться как пережиток прошлого, который необходимо модернизировать. Если крестьяне не хотели отказываться от этих традиционных прав, то их нужно было заставить это сделать.

В 1773 году парламент принял Закон об огораживаниях, облегчающий крупным землевладельцам проведение желаемой ими реорганизации земель. Парламентарии приняли этот новый закон, потому что верили или хотели верить, что огораживание будет отвечать национальным интересам.

Артур Янг, фермер и влиятельный писатель, имел особый голос в этих спорах. В своих ранних работах Янг подчеркивал важность новых сельскохозяйственных технологий, включая удобрения, более научное чередование культур и лучшие плуги для сбора урожая. Консолидированные земельные владения сделали бы эти технологии более эффективными и простыми в применении.

Но как насчет сопротивления крестьянства огораживаниям? Чтобы понять точку зрения Артура Янга на этот вопрос, мы должны сначала осознать контекст, в котором он находился, и более широкое видение, определявшее технологию и реорганизацию сельского хозяйства. Британия все еще была иерархическим обществом. Демократия в ней была создана элитой и для элиты, а правом голоса обладало менее 10 процентов взрослого мужского населения. Хуже того, эта элита не слишком высокого мнения о своих менее привилегированных соотечественниках.

Труды Мальтуса отражали настроение того времени и мировоззрение обеспеченных людей. Мальтус считал, что гуманнее всего не допускать чрезмерного повышения уровня жизни бедных, чтобы они не оказались в нищете, поскольку у них рождалось все больше детей. Он также утверждал, что "человек, родившийся в мире, которым он уже владеет, если он не может получить средства к существованию от своих родителей, от которых он имеет справедливое требование, и если обществу не нужен его труд, не имеет права на самую малую порцию пищи и, по сути, не имеет права находиться там, где он находится. На могучем празднике природы для него нет свободного места" (курсив автора).

Янг, как и многие его современники из высшего и среднего классов, начинал с подобных представлений. В 1771 году, почти за три десятилетия до публикации аргументов Мальтуса, Юнг писал: "Если вы говорите об интересах торговли и мануфактур, то все, кроме идиота, знают, что низшие классы нужно держать в бедности, иначе они никогда не станут трудолюбивыми".

Сочетая скептическое отношение к низшим классам и веру в необходимость применения лучших технологий в сельском хозяйстве, Янг стал ярым сторонником дальнейших огораживаний. Он был назначен ключевым советником Совета по сельскому хозяйству, на этом посту он составлял авторитетные отчеты о состоянии британского сельского хозяйства и возможностях его улучшения.

Таким образом, Янг стал представителем сельскохозяйственного истеблишмента, к нему постоянно прислушивались министры и его цитировали в парламентских дебатах. Будучи экспертом, он решительно высказался в поддержку огораживаний