– Новинский бульвар не перекрыт. Только не советую наносить визит Кириллу Макаровичу, у него плохое настроение, – ответил Пушкин.

– Не иначе вы его посетили…

– У него есть заботы посерьезнее…

– Тогда позвольте не воспользоваться вашим советом, – Агата сделала движение, чтобы обойти преграду. И выставила локоть, за который так удобно остановить даму. Никто не спешил ловить локоток. Агату никто не задерживал. Она уже оказалась спиной к Пушкину.

– Прежде чем делать очередную глупость, опишите, как на вас напали…

Вопрос заставил повернуться.

– Что вы сказали?

– Покажите, как вы ударили сковородой нападавшего. Покажите точно…

Такой просьбе нельзя отказать. Схватив воображаемую рукоятку, Агата сделала движение, каким в лаун-теннисе, модной английской игре, отбивают мячик. Что для московской улицы было чрезвычайно комично. Проезжавший извозчик чуть не свернул шею, поглядывая на чудаковатую мадемуазель.

Пушкин наблюдал внимательно.

– Именно с этой руки сбрасывали блин?

– Вот так… – Агата повторила, только плавно. – Попала в лицо.

– Правая щека, – пробормотал Пушкин.

– Что вы сказали?

– Хоть мельком видели его лицо?

– Все случилось слишком быстро… Он ползал по полу…

– Показался немного знаком?

Эта мысль тихонько шептала ей в ушко. Агата не хотела слушать. Было у нее странное чувство, что нападавший знаком. Это чувство она отвергла. Нет у нее в Москве подобных знакомых. Да и людей она запоминает неплохо. Что было частью прошлого мастерства. Сомнения от Пушкина не ускользнули.

– Кто-то, кого видели за последние дни, – подвел он итог.

Поколебавшись, Агата приняла решение.

– Нет, нет… Если поймаете и покажете, вероятно, смогу опознать…

Отвести мадемуазель Керн в мертвецкую участка было соблазнительно. Но не входило в планы Пушкина.

– Тогда мне нужна ваша помощь…

Агате показалось, что она ослышалась. Столь невероятно и невозможно, что поверить нельзя.

– Вам… нужна… моя… помощь… – проговорила она, смакуя каждое слово, и торопливо добавила: – Конечно… Бывшая воровка всегда готова помочь московскому сыску…

– Не желаете пройти в тепло? Вон чайная лавка поблизости, – Пушкин указал на вывеску на другой стороне бульвара.

– Люблю свежий воздух, – ответила она, поглядывая на его покрасневшие скулы и нос.

– Как вам угодно… Первый визит в дом Алабьева был поздний…

– Не слишком, мужское общество, и Валерия вышла из-за стола, чтобы играть…

– Что делал Лазарев на том вечере?

Агате пришлось напрячь память, чтобы вспомнить гладкого и ничем не примечательного мужчину.

– Ничего особенного, играл, как и все, в «Гусика»… Ах, нет, забыла одну деталь…

Пушкин терпеливо ждал, пока Агата насладится маленькой победой.

– Лазарев начал игру первым, грозился выиграть, а со второго хода угодил на поле «смерть», – сказала она.

– Не знаю правил этой игры.

– Игрок, попавший на «смерть», должен заплатить штраф и вернуться в начало игры.

– Нужны еще детали…

– Совершенно не помню, удивительно невзрачный субъект. Хотя считает себя неотразимым. В мужчинах это так смешно выглядит. Играл азартно, был чрезвычайно весел и шутлив… Хвастал, что у него сегодня счастливый день…

– С кем общался?

– Со всеми, кто был у стола…

– Кто выиграл в игре?

– Кажется, Малецкий…

– А Валерия?

– Она метала восковой шарик на поле с цифрами… Ей завязали глаза, чтобы все было честно.

– Что получил победитель?

– Валерия дала ему поцеловать руку.

– Вас пригласили играть?

– Я не играю в детские игры, – ответила Агата. Ей стало жалко Пушкина, жестоко замороженного ее капризом. Ну ничего-ничего, он тоже у нее немало крови выпил. – Тем более я не искала развлечений… Чем вас так заинтересовал пустейший Лазарев?

Иногда лучше не знать. Так случается довольно часто. Если Агата узнает, будет требовать принять участие в розыске. Чего нельзя допустить ни под каким видом.

– Отвечу вам при одном условии, – сказал Пушкин, уже не чувствуя рук. Как ни крепок был его организм, как ни привычен к морозу, но всему бывает предел. – Если вы…

– Согласна! – поспешила Агата, чтобы не продлевать мучения. – Говорите скорее, что от меня… требуется.

Чиновник сыска просил о таком пустяке, что не исполнить его было нельзя. А исполнить – в удовольствие. Надо было использовать шанс, пока он размяк и отморозил мозги настолько, что просит о второй услуге подряд.

Опять на ходу Агата поменяла свои планы. Визит к управляющему страховым обществом с легкостью отменила. Никуда не денется. Подцепив Пушкина под руку и повиснув на ней, Агата потребовала немедленно ехать в трактир или ресторан. Куда угодно, где человек с ледяным сердцем отогреется и придет в себя.

• 34 •

День выдался не из легких. Кирилл Макарович пребывал в редком для себя раздраженном состоянии. Он сорвался на Казачкова, накричав и швырнув бумаги, плохо составленные, хотя бумаги были образцовыми. Устроил распекание Бастанджогло за то, что ведомость с договорами недостаточно аккуратно написана. Хотя почерк Бастанджогло был каллиграфическим. Ну и тому подобное… Он сидел в кабинете и переживал, что позволил себе неприличную выходку. Хоть отец его, Макар Иванович, позволял себе такое, что вспомнить страшно.

Заглянул Казачков, подчеркнуто обиженным тоном доложил, что к господину управляющему посетитель. Вести разговоры Кирилл Макарович не был расположен, но отказать не посмел.

По тому, как вошел господин, как двигался, как поклонился, стало ясно, что явился иностранец. Проявив уважение, Алабьев встал.

– Чем могу помочь? – спросил он по-французски. И не ошибся.

Гость ответил ему на родном языке:

– Могу я видеть господин Alabieff?

– Господин Алабьев в отъезде. Я его сын, временно исполняю обязанности управляющего.

– О, как приятно, господин Alabieff!

– Прошу простить, мы не знакомы?

Вопрос завертелся на языке Кирилла Макаровича в ту же секунду, как увидел француза.

– О, месье! Эта вечная маленькая ошибка… Я догадываюсь о причине ваших сомнений… Наверное, прошлым летом, когда ваша семья гостила у нас на Лазурном берегу, вы встречали моего брата, младшего инспектора Жано? Я прав?

Действительно, инспектор Жано вместе с комиссаром Лелюшем осматривали тело утонувшей госпожи Алабьевой. Вспоминать об этом Кириллу Макаровичу было неприятно.