— Адам, а здесь тоже красиво.

Он вздрогнул и огляделся дико.

— Красиво?

— Ну да… Не Эдем, конечно, но тут все иначе. И кое-чтодаже красивее… Ой!

Она с непониманием смотрела на выступившую на пальцекапельку крови. Адам подобрал с земли большую суковатую палку и ударил покустарнику. Ветка переломилась, сбитый цветок упал Еве под ноги. Она опасливоподняла, на этот раз опасаясь прикасаться к острым, как иголки дикобраза,шипам.

— Он защищается!

— Здесь все защищаются, — предупредил он. —Мы тоже, кстати, должны уметь.

— Защищаться? — переспросила она.

— Да.

— От кого?

— От всех, Ева, — ответил он горько. — Боюсь,что этот мир такой. Защищаться будем от всех. И только тот или то, что докажетсвою безопасность, будет допущен к нам. Таковы законы этого второго мира, гденам жить.

Она прошептала подавленно:

— Какой жестокий мир…

— Другого нет, — ответил он сурово. Она видела,как он сжал челюсти чуть не до хруста, тугие желваки вздулись под тонкойкожей. — Другого нет, Ева.

Они обыскали еще кусты и густую траву, но больше гнезд сптичьими яйцами не попадалось. Оставаться на этой пустой и безжизненной землене стоило, они расширяли поиск, но все никак не могли найти ничего, чтогодилось бы в пищу.

Наконец Адам предложил просто уйти, и целую неделю онидвигались по жаркой пустыне, изнемогая от голода и жажды. Ева плакала икаялась, что поддалась соблазну, не нужно было слушать Змея, в конце концоввзмолилась:

— Адам, убей меня! И, может быть, Господь увидит, чтовиновной больше нет на земле, и простит тебя?

Он ответил сердито:

— И не думай о таком.

— Но я виновата!

— Это в прошлом, — ответил он. — Он же самговорил, что создавал мир из сложной смеси справедливости и милосердия. Вот и…это, милосердие.

Она простонала в отчаянии:

— Какое же это милосердие?

Он отрубил:

— Для тебя важнее мое милосердие, чем Его. А я тебя необижу и другим не дам обидеть.

На седьмой день, когда они едва волочили ноги, пахнуловлагой. Вскоре впереди показалась гряда деревьев, а за ними блеснула гладьводы. Река оказалась неширокой, но вода в ней удивительно вкусной, такой и врайском саду не пробовали. Оба пили и не могли напиться, наконец Ева сказалатвердо:

— Я не выйду из реки!.. Я лучше умру здесь.

Адам подумал, сказал медленно:

— Погоди, он хотел нас наказать, но сейчас Ему кажется,что мы наказаны все еще мало… Давай в самом деле останемся в воде и будемотказываться от пищи сорок дней и сорок ночей? И тогда Его жестокое сердце,может быть, насытится местью?

Она сказала с готовностью:

— Как скажешь, Адам!

— Тогда ты оставайся здесь, — сказал он, — ая пойду дальше, чтобы еще больше усилить наши терзания. И в следующей рекеприму этот же обет. Если через сорок суток будем еще живы, то, может быть, Онперестанет нас преследовать так жестоко.

— Хорошо, Адам, — ответила она сготовностью. — Как я найду тебя?..

— Я сам вернусь за тобой.

Она со страхом и тревогой смотрела, как он выбрался на береги карабкался вверх по склону. Пес побежал на ним, оглядываясь на Еву снадеждой, и вилял ей хвостом, приглашая идти с ними. Ева улыбалась вслед, едвасдерживая слезы. Хотя говорила с Адамом твердо и уверенно, но сразу ощутиласебя маленькой и беззащитной, едва он отошел от нее больше, чем на два шага.

Первые дни она закрывала глаза и вспоминала безмятежнуюжизнь в Божественном саду, перебирала все события, тщательно стараясь избегатьобразов, связанных с тем деревом и прекрасным, но таким порочным Змеем.Представляла, как Творец сжалится над их мучениями, простит и примет их в садснова, потом начала наблюдать за животными, что спускались к реке на водопой,за юркими рыбками, что перестали ее страшиться и часто тыкались любопытнымимордочками в ее ноги. Потом она поняла, что они обрывают и съедают обгоревшуюна злом солнце кожу, что отмокла и начала сползать грязными лохмотьями.

Иногда тучи на западе окрашивались багровым, и она понимала,что наступает ночь, но чаще туч бывало так много, что она не могла угадать, вкаком месте солнце. У нее захватывало дыхание, когда удавалось угадать егоместоположение, какой же Адам умный, что все знает, но через неделю пересталазамечать красоту восходов и закатов, через две недели только и думала о том,чтобы удержаться на ногах и не упасть, пусть Он видит, что она не животное, чтоее воля сильна и она может заставить себя делать то, что ее животная часть нехочет.

На восемнадцатый день тучи вспыхнули радостным огнем. Еесердце затрепетало, с небес медленно и величало опускался сверкающий ангел. На еголицо было невозможно смотреть, и она поняла, что отныне люди не смогут общатьсяни с Господом, ни с его ангелами так же просто, как это было раньше.

Ангел опустился и завис в воздухе, касаясь стопами воды, ноЕва видела, что верхушки волн проходят сквозь его бестелесное тело, словно еготам и нет вовсе.

— Ева, — раздался строгий и вместе с темучастливый голос, — Господь услышал твою молитву. На этот раз она шла оттвоего сердца. Ты прощена…

Она вскрикнула:

— Прощена?

— Да…

— А где Адам? — спросила она тут же. — Он-топрощен еще раньше?

— Вы прощены вместе, — ответил ангел, — какмуж и жена. Поспеши же к Адаму! Чем раньше соедините руки, тем быстреевернетесь.

Он улыбнулся подбадривающе и, превратившись в яркую звезду,унесся ввысь. Ева счастливо завизжала, в глазах темнеет от голода и холода,вода леденит тело настолько, что едва выкарабкалась на четвереньках на берег ипустилась по следам Адама.

Полдня бежала на подгибающихся ногах, падала и поднималась,мелькала не раз мысль, что Адам ушел слишком уж далеко и реки в самом деле нет,но наконец ощутила в воздухе влажность, впереди блеснул водный простор.

Навстречу выбежал пес, радостно замахал хвостом и, встав назадние лапы, передние опустил ей на плечи и облизал щеки. Предчувствуянедоброе, она поковыляла к берегу, тот, к счастью, очень пологий, началаспускаться к воде и увидела голову Адама. Он вошел в воду по самые плечи итеперь стоит так, чтобы не смог опустить голову, даже засыпая.

— Адам! — закричала она в тревоге иудивлении. — Что случилось? Почему ты там? Разве ты отверг, что тебесказал ангел?

Он открыл глаза, измученный и похудевший так, что был похожна скелет, обтянутый кожей.