«Остановись. Не трогай чужие вещи».

Время шло, а Коннор все не возвращался. Я глотнула воды, потом подсунула под себя ладони, чтобы не протянуть их к столу. Беспорядок действовал мне на нервы. Не выдержав, я сложила несколько файлов вместе, обратила внимание на обложку – доклад по макроэкономике, подписан именем Коннора, вверху дата. Все это его работы, он не будет против, если я тут слегка приберусь. В конце концов, мы ведь встречаемся…

Конспекты. Статьи. Отдельные страницы, исписанные вдоль и поперек, тут и там начерчены стрелки, ведущие к примечаниям на полях, несколько зарисовок.

Я вздохнула. О чем же Коннор так долго говорит с родителями?

Я снова стала складывать бумаги в стопку, и взгляд мой упал на несколько строк на отдельном листе бумаги, краешек которого выглядывал из-под лежащей сверху тетради.

Я огляделась. Приглушенный голос Коннора доносился из соседней комнаты, и похоже, он пока не собирался заканчивать разговор.

«Потерпи и занимайся своими делами», – велела я себе.

Целых шесть секунд я держалась, а потом вытащила листок из-под тетради и прочитала остальное.

Написано было ручкой, неровным, угловатым почерком. Слова на странице обжигали.

Кровь прилила к лицу, меня бросило в холод, потом снова в жар.

Стихотворение меня потрясло, каждая строчка находила отклик в моей душе. Я не видела отдельные слова, я чувствовала целое, как будто смотрела на картину. Но последние три строки стояли особняком, требовали, чтобы я перечитывала их снова и снова.

– «И мое говорящее имя»? – пробормотала я

– Эй, извини за это.

Я рывком подняла голову и уставилась на Коннора, не выпуская из рук листок со стихом. Молодой человек подошел было ко мне, но замер, не дойдя несколько шагов, нахмурился, пристально глядя на листок.

– С тобой все в порядке?

Я встала.

– Это твое?

Я протянула ему лист бумаги.

Коннор взял у меня листок и пробежал его глазами.

– Ах, это. Это… – Он быстро взглянул на меня и вернул мне стихотворение. – В смысле, это ерунда.

– Это ты написал? Для меня?

Коннор смотрел на меня слегка расширившимися глазами. Его подбородок чуть-чуть приподнялся, потом опустился.

– Ты написал это обо мне?

На его лице появилась едва заметная, неуверенная улыбка, взгляд скользнул в сторону, остановился на полу, на столе, потом снова на мне.

– Я никогда не знаю, что сказать, когда ты стоишь передо мной. И сейчас тоже не знаю.

– Боже мой, Коннор. – Я засмеялась и вздохнула – на этот раз с облегчением. – Именно поэтому я здесь. Хотела тебе сказать… что ты всегда можешь со мной поговорить. Если ты о чем-то думаешь, что бы это ни было, мне хочется об этом знать, хочется это услышать. Хочу знать все твои мысли и мечты. Они для меня так же важны, как твое общество. Я хочу сказать… – Я снова подняла лист бумаги. – Ты этого хочешь?

– Я хочу… – Он тяжело сглотнул, его голос окреп. – Я хочу быть с тобой. Вот… – Он кивком указал на лист бумаги, который я сжимала в руке. – Вот чего я хочу. Быть с тобой.

У меня в груди разлилось тепло, опустилось вниз, к животу, смыло затянутый там тугой узел. Я шагнула к Коннору и обняла его за шею.

– Я не могу больше сдерживаться, – проговорила я. – Хотелось бы развивать отношения неторопливо, но это не по мне. И это стихотворение… – Я покачала головой, тепло в моей груди разгоралось все жарче. – Это необычные слова. Они прекрасны.

– Это ты прекрасна, – сказал Коннор и поцеловал меня, крепко прижав к себе. Провел губами по моему горлу. – Я тоже не хочу сдерживаться. Хочу, чтобы ты осталась. Пожалуйста, останься.

– Я хочу остаться, – выдохнула я, гладя его по голове. – Думаю, мне просто нужно было получить от тебя нечто большее. Это звучит безумно?

– Нет. – Он поцеловал меня в шею, потом поднял голову и снова посмотрел мне в глаза. – Я многое могу тебе дать, Отем. Обещаю.

Я слегка потрепала его по щеке.

– Я знаю. Жаль, что твои родители этого не видят.

Выражение его лица изменилось, стало отчаянным и голодным. Он еще крепче сжал меня в объятиях и поцеловал требовательно, жадно. Я отвечала на его поцелуи, чувствуя головокружение от его близости, его слова жгли меня огнем.

Я тоже стала целовать его с жадностью, словно хотела высосать из него поэтичность.

Не прерывая поцелуй, Коннор подхватил меня на руки, понес в свою спальню и там уложил на свою огромную кровать. Моя одежда моментально куда-то делась под его умелыми руками, и я полностью капитулировала.

Мы взбили простыни и разбросали подушки на постели, пока Коннор раз за разом доводил меня до экстаза.

Я царапала его широкую спину, потом изо всех сил цеплялась за его большое, тяжелое тело, прижимавшее меня к кровати.

Мы продолжали снова и снова, на протяжении нескольких часов, пока наконец, глубокой ночью, я едва не заснула, но все равно хотела еще. В конце концов, совершенно обессиленная, бездыханная, я свернулась в теплом кольце его сильных рук…

И наши дыхания сливались в одно.

Отем

В пять утра в моем телефоне прозвенел будильник. Совершенно дезориентированная, я попыталась нащупать на чужом прикроватном столике мобильный, чтобы выключить будильник.

– Какая боль, – пробормотал Коннор.

Отключив звонок, я перекатилась на другой бок и посмотрела на Коннора. Он лежал на животе, наполовину зарывшись лицом в подушку, и на меня тут же нахлынули воспоминания о том, что мы вытворяли этой ночью. Я покраснела и прошептала:

– Извини. Спи дальше.