href="ch2-278.xhtml#id431" class="a">258. Ответ в том, что Джон перенес расселовский стиль воспитания ценой того, что так и не повзрослел.

Бертран Рассел жаждал близких человеческих отношений и одновременно ужасался их и избегал, как угрозы своей свободе. Трижды разведенный, он жил так, как если бы преданность жене и детям была дурной привычкой, которой следует избегать любой ценой. Кейт удалось повзрослеть. Джон, однако, остался ребенком, нежеланным взрослым иждивенцем, которого отец презирал и считал сумасшедшим. Рассел утверждал, что Джон был «сумасшедшим убийцей», которого следовало навсегда поместить в психиатрическую лечебницу. На самом деле он был жалким, пассивным человеком, который никогда не проявлял ни к кому физической агрессии. Именно Рассел был психиатрически опасен для него.

С 1938 по 1944 г. Расселы жили в США. Рассел преподавал в престижных университетах, совершая прибыльные турне в качестве популярного лектора. Джон посещал Гарвард, перебрался в Калифорнию, принял открыто гомосексуальный образ жизни, не нашел реальной работы и в действительности не зарабатывал денег. Вернувшись после войны в Англию вместе с родителями, он зависел от них как экономически, так и эмоционально. К этому времени Бертран Рассел и Дора Блэк развелись из-за ссоры и вступили каждый в новый брак. Дальнейшая судьба Джона стала яблоком раздора между ними. Рассел был намерен отделаться от Джона с помощью психиатрии. Дора пыталась спасти его от Рассела и от психиатрии. Рэй Монк документирует эту ужасающую историю так тщательно, что некоторые критики поставили его труд под сомнение за несправедливо резкое отношение к Расселу. Тем не менее собранные Монком свидетельства указывают, что Рассел испытывал иррациональный страх перед Джоном и из чувства собственной безопасности считал, что его следует держать взаперти.

Психиатрические мытарства Джона начались в 1954 г., когда, безработный и неприкаянный, он отправился навестить собственных дочерей, находившихся под опекой Рассела. «Рассел, встревоженный его умственным состоянием, попросил своего доктора Бойда и психиатра по имени Десмонд О’Нейл забрать Джона и поместить его в психиатрическое отделение в лондонской Больнице Гая, где ему выставили диагноз «глубокое состояние бредового безумия» и ввели инсулин для введения в кому… иметь сына, сошедшего с ума, стало воплощением в жизнь глубочайших страхов Бертрана Рассела259. Весной 1955 г. Джона водворяли не менее чем в три разных психиатрических учреждения, всякий раз — по настоянию его отца260.

Монк пишет: «Рассел решил передать заботу о Джоне в руки медицинских властей и иметь с ним общего так мало, как только можно, в то время как его мать Дора хотела заботиться о нем261. В мае 1955 г., осознав, наконец, что отец развязал против него психиатрическую войну, Джон подготовил психиатрическое волеизъявление, в котором утверждалось262: «Тем, кого это касается. В течение моей болезни я желаю, чтобы к моей матери Доре Уинифред Грейс, проживающей по вышеуказанному адресу, обращались по соответствующим вопросам и чтобы она обладала правом управлять моими делами и вопросами, связанными со мной и моими детьми. Джон Рассел»263.

Отношения между Дорой и Расселом были настолько плохи, что они общались исключительно через адвокатов. Письмо Доры адвокату Луису Тайлеру иллюстрирует ее отчаянные усилия спасти сына от намерения Бертрана Рассела «запереть его»: «И пожалуйста, не относитесь к этому с легкостью, но попытайтесь достать его отца как можно раньше. В такой ситуации, как у Джона, когда он чувствует, что потерял все, что он отвергнут и неприкаян, исцеление лежит не исключительно в сфере химии или даже психиатрии»264. Дора поняла, от чего страдает ее сын, но было слишком поздно.

Ни психиатрическое волеизъявление Джона, ни усилия Доры не стали препятствием решимости Рассела увидеть сына с диагнозом неизлечимого сумасшедшего. Иронично, что Джона спасла от вечного психиатрического заключения совестливость психиатров, в руках у которых оказалась его судьба:

В июле 1955 г. Дора приняла звонок от Джона, сообщившего, что врачи приехали… чтобы исполнить распоряжение об освидетельствовании, и, соответственно, у него нет иного выбора, кроме возвращения в санаторий Холлоуэй. Это новое направление о неотложном освидетельствовании предоставило Расселу еще семь дней, чтобы поставить Джону диагноз, и времени он не терял. Его просьба о признании Джона сумасшедшим была рассмотрена магистратом на срочно созванном седьмого июля Совете по контролю в санатории Холлоуэй, за день до того, как истекало направление о неотложном освидетельствовании Джона… Дора не знала ничего об этом, пока после полудня 7 июля она не позвонила в санаторий и не выяснила, что вопрос о признании Джона сумасшедшим будет решаться. Она немедленно взяла такси до Виржиния Уотер, но приехала слишком поздно, чтобы попасть на собрание, и ей осталось дожидаться решения в холле. Затем магистрат — два члена Совета и доктор — вышли и сообщили, что просьба была отклонена. Решение было таким: Джон не подлежит [признанию сумасшедшим]265.

Рассела это не поколебало. Спустя девять лет Рассел, в возрасте 92 лет, все еще пытался убедить психиатров в том, что Джон подлежит заключению в сумасшедшем доме. Он еще раз обратился к «доктору Моргану» (который обследовал Джона в 1957 г.), чтобы осмотреть его и признать нуждающимся в стационировании. «15 мая 1964 г. доктор Морган подал свое заключение в суд. Состояние Джона, писал он, отнюдь не ухудшилось, оно улучшилось чрезвычайно с тех пор, как я впервые увидел его в 1957 г., и теперь он не нуждается ни в каком лечении»266.

Рассел умер в 1970 г., и его сын Джон сменил его в титуле графа Рассела. Затем «Джон Рассел стал регулярным посетителем и временами участником дебатов в Палате лордов, однако полностью так и не восстановил умственного здоровья. Он умер в 1987 г.»267.

Зачем Рассел мучил своего сына бесконечными усилиями добиться его психиатрического заточения? Мой ответ будет спекулятивен, но я полагаю, что объяснение следует искать в двух неразрывных парах эмоций, как правило, порождаемых в семье наиболее интенсивно, а именно: любовь—ненависть и гордость—стыд. Рассел гордился своей принадлежностью к аристократии и статусом признанного интеллектуала. Он хотел гордиться своими детьми: как мы видели, он намеренно собирался превратить их в супердетей. Провалившись в исполнении этой задачи, он пришел к выводу, что породил недодетей, безнадежно ущербных вследствие наследственного сумасшествия, поразившего семейство Расселов. Я убежден, что Монк прав, и снобское тщеславие Рассела «можно подозревать, также лежит в истоках его желания признать Джона [неизлечимо сумасшедшим]. Мысль о том, что титул графа Рассела однажды может быть унаследован безумцем, переполняла его ужасом»268.

Рассел был глубоко разочарован сыном и стыдился его. Как зачастую происходит в подобных ситуациях, сын не