На балу Субиза юный Уазмон, танцуя с маркизой Эли, действительно сделал ей почти формальное предложение; но в ответ он услыхал только звонкий, неподдельно веселый смех и шутки. Избалованная девочка прямо и откровенно объяснила мушкетеру, что не только не любит его, никогда за него замуж не пойдет, но вскоре должна выйти замуж за другого, которого она любит и который почти жених ее.

Графиня Иоанна уехала с этого бала принца Субиза не только взволнованная, но даже злобная. Хорошенькое лицо ее изредка подергивалось какой-то судорогой от того гнева, который клокотал в ней. Она не легла спать, переоделась, дождалась рассвета и в одежде совершенно иной, необыденной, то есть в простом черном платье и под густым вуалем, пешком одна-одинешенька двинулась через весь Париж. Она почти бежала по узеньким улицам в самый грязный и опасный квартал предместья Св. Антония. Ей нужно было немедленно вытребовать своего страшного помощника Канара и с этим извергом, у которого руки бывали не раз в человеческой крови, обсудить серьезнейшее дело.

Канар явился в притон, или в бюро управления, госпожи Реми, общей начальницы их шайки, не раз спасавшей многих из них от рук тюремщиков и палача.

Замечательно было то, что вся шайка госпожи Реми не знала, что она графиня Ламот. Однако Роза и доктор бывали иногда на квартире графини и знали ее общественное положение. Канар только подозревал, что госпожа Реми не простая женщина. Однажды, стоя близ подъезда ратуши во время съезда на празднество ради того, чтобы в толпе стащить что-нибудь из кармана какого-нибудь зазевавшегося прохожего, Канар увидел даму, выходившую из блестящего экипажа с ливрейными лакеями, и легко признал синеокую и чернобровую хозяйку глухого тупика предместья Св. Антония.

«Так вот ты какова!» – подумал Канар и стал служить госпоже Реми еще усерднее.

На этот раз Канар стал отговариваться от поручения г-жи Реми.

– Ей-богу, дело не по мне, – говорил он. – Тут нужна хитрость, а я человек прямой, честный…

Иоанна невольно улыбнулась наивности изверга, говорившего о своей честности.

– Пустое! Вы все справите хорошо. Я за вас ручаюсь.

– Могу вас уверить, сударыня, и уже не в первый раз, что обманывать людей гораздо мудренее, чем резать, – глубокомысленно проговорил злодей.

Однако после долгого совещания г-жи Реми с Канаром и ее убедительных просьб это исчадие столицы отправилось по новому поручению. Он должен был разыскать место жительства и втереться в дружбу с прислугой одного иностранца, пребывавшего в Париже.

Канар пошел искать дом графа Калиостро.

В сумерки Иоанна была снова дома и ждала к себе своего возлюбленного.

Когда Уазмон вошел к графине в гостиную, она встретила его с лицом, почти искаженным гневом.

Красивый мушкетер, напротив, был добродушно-весел, и глаза его сияли ясно и беззаботно.

– Что с вами? – спросила графиня, не здороваясь и даже с удивлением меряя гостя сухим взглядом. – Разве есть что новое?

– Ничего… – отозвался Уазмон, тоже удивившись.

– Ничего… Это я знаю. Ровно ничего, – резко произнесла она. – Ноль! У вас – ноль! И мне от вас – ноль! И наконец, вы сами есть и будете всегда – ноль!

– Спасибо! – добродушно произнес Уазмон.

– Чему же вы улыбаетесь? Чему вы радуетесь?

– Я не радуюсь… Но что же делать?.. Не плакать же.

– Нет. Вы радуетесь!.. Отчего вы так спокойны? Подумаешь, какой счастливец! Как же? Глупая судьба знакомит его с красавицей девушкой, с девчонкой, у которой сокровища, миллионы, свое целое королевство поместьев, свой флот кораблей, как у иного монарха. У нее, одним словом, во владении целый сказочный клад… А он настолько глуп, что не умеет даже ее влюбить в себя.

Иоанна, пылая гневом, отошла и отвернулась.

– Что ж я могу сделать. Оказалось, что маркизу Эли д'Оливас гораздо мудренее в себя влюбить и взять, чем графиню Ламот! – колко отозвался мушкетер.

– Это дерзость… и глупая. Как и все, что вы говорите… Что вы намерены предпринять теперь?

– Ничего. Что же я могу?

– Как?! – воскликнула Иоанна. – Получив отказ от этой девчонки, преспокойно этим удовольствоваться! Вы с ума сходите!..

– Но что же я…

– Молчите… Молчи. Ты меня из всякого терпения выведешь! – воскликнула вне себя Иоанна. – Я готова броситься на тебя и дать тебе пощечину как глупцу и трусу.

И молодая женщина, с трудом сдерживая порыв злобы, который, казалось, душил ее, бросилась в кресло.

– Успокойся, ради Бога! – спокойно произнес Уазмон. – Я сделаю все, что ты прикажешь. Зачем же так сердиться? Ведь я не отказываюсь действовать. Приказывай, и я буду повиноваться.

– Еще бы… Я бы желала видеть, как ты не станешь повиноваться, если я прикажу.

И молодая женщина презрительно усмехнулась.

– Ты должен хоть зарезать ее, а взять! Она должна… то есть ее состояние должно принадлежать тебе. Понимаешь – должно! Зарежь эту девчонку, а добудь ее миллионы…

– Толку мало будет, если я с убийства начну… – улыбнулся мушкетер.

– Да… А я все-таки предвижу, что если не начать, то кончить придется так… Убийством! – раздражительно произнесла Иоанна.

– Кого же мы будем убивать… Норича разве?.. Ну это знаешь… того… Я думаю…

Но Иоанна резко прервала Уазмона вопросом:

– Ну, отвечай: что графиня Калиостро? Тоже ничего. Тоже толку нет.

– Напротив. Графиня Лоренца уже назначила мне свидание. Я с этим к тебе шел…

– Где?

– В улице Мольера, дом с белыми колонками, где трактир Золотой Луны.

– В трактире? Уединенное выбрали место… Что, она еще глупее тебя?

– Извини. В верхнем этаже этого дома живет старуха цыганка, гадальщица… Если за Лоренцой будут следить, то у нее будет оправдание. Я же уговорил ее быть в этом доме, а не в другом потому, что знаю эту гадалку давно и она выдаст нам Лоренцу с головой. Я уже распорядился, предупредил ее, занял две комнаты рядом, даже заплатил вперед. Одна для нас, другая для тебя…

Наступило молчание.

– Что ж. Вы все сердитесь, графиня, – снова заговорил мушкетер умышленно жалобным голосом. Подойдя к сидевшей Иоанне, он опустился перед ней на колени и стал целовать ее красивые руки.

– Если б я была мужчиной! Боже мой! Если б я была в мундире мушкетеров короля и вдобавок с твоим лицом и стала бы ухаживать за этой испанкой – у меня было бы теперь… Все!.. Вообще. Если б я была мужчиной!..

– Не жалейте, ваше сиятельство, что вы не мужчина, – улыбаясь, проговорил Уазмон, нагибаясь и продолжая целовать руки красавицы. – Слава Богу, что вы женщина. И красивая, изящная женщина…

– Это почему?