И все это время чужестранец тенью скользил следом, ступая так бесшумно, что Халид слышал только шлепанье сандалий мальчишки да собственные шаги. Так и тянуло обернуться, проверить, где он там, но Зеринге сдерживался, напоминая себе героя сказки, что выводил друга из преисподней, да не вывел. Этот друг хоть бы и вовсе потерялся – только не дождешься от него!

Наконец перед очередной дверью мальчишка остановился и в изнеможении привалился к стене. Чародей, вынырнувший из-за спины Халида, шагнул вперед, тронул тощее плечо под полотном великоватой рубашки, осторожно вынул из пальцев едва не оброненную лампу. Мальчишка поднял к нему лицо, пытаясь заглянуть в глаза, прошептал:

– Господин целитель…

– Иди отдыхать, мальчик, – мягко отозвался Раэн. – Ты ничем не поможешь своей сестре, свалившись с ног от усталости. Иди. Я постараюсь вылечить ее.

Кивнув, мальчишка отошел от двери, но не ушел, а сел на пол у стены, опираясь локтями на колени, и спрятал лицо в ладони. Чародей пожал плечами, обернулся к Халиду и кивнул на дверь.

– Все помнишь? Тогда идем.

И, толкнув дверь, первым переступил порог.

Внутри было светлее. Намного светлее, но все же не так, как днем, конечно. Да и свет от нескольких ламп, на цепочках подвешенных к потолку, падал золотистый, теплый. Сначала показалось, что одной стены сбоку нет, а вместо нее совсем близко подступает странный лес из тонких стройных стволов, усеянных узкими листиками. Но, приглядевшись, Халид понял, что это искусная роспись, как на чинских вазах и веерах, только большая, от пола до потолка.

На гладко струганных и до блеска навощенных досках пола лежали узорные циновки. Никакой утвари, кроме маленького круглого столика, лишь шагах в десяти, у дальней стены, на которой из полумрака тоже проступает какая-то картина, устроено низкое ложе прямо на полу. Не то сложенный в несколько раз ковер, не то просто стопка одеял, но даже в богатых покоях, где спящему нет нужды бояться ядовитых змей, сколопендр и фаланг, никогда Халид не видел таких низких постелей. У ложа, склонив голову, сидела женщина. Светлые одежды, на затылке высокий узел темных волос, белеющий в полумраке профиль… Чинка?

Целитель, прошедший ровно до середины комнаты, остановился спиной к Халиду и отрывисто бросил:

– Светлейшая Минри.

Халид едва не прикусил губу, снова услышав имя одной из самых известных гадалок города. Сам он никогда не поддавался искушению узнать свою судьбу, но говорили, что чинка Минри знает о человеке больше, чем он сам, и может рассказать его прошлое, настоящее и будущее. Шептались даже, что иногда она может изменить то, что написано в Книге Судеб, но цену за это никто не назовет малой. А еще все видевшие Минри описывали ее по-разному: то юной красавицей, то женщиной в летах, то древней старухой – то ли гадалка умела менять облик, то ли их и вовсе было несколько. А что, в Пестром Дворе ничему не стоит удивляться.

Повернувшись, женщина встала одним тягучим гибким движением и оказалась тоненькой и невысокой, чужестранцу примерно по плечо. Крыльями плеснули по воздуху шелковые рукава, заструились складки светлого шелка, перехваченного широким поясом на немыслимо тонкой талии. Сразу же чинка согнулась в глубоком поклоне, на несколько мгновений замерла и, снова выпрямившись, проговорила так чисто и звонко, будто в серебряный гонг ударили молоточком:

– Целитель Раэн. Приветствую вас и…

– Мою тень, – отозвался на заминку в ее словах чародей. – Что с девочкой, светлейшая?

Вместо ответа женщина скользнула в сторону, метя пол длинным подолом и открывая ложе, на котором Халид с трудом разглядел что-то вроде вороха пестрых тряпок.

То ли небрежно, то ли раздраженно дернув плечом, целитель сбросил с него сумку, поймал ее за ремень ладонью, подошел к постели и присел на край ложа. Халид, поколебавшись, шагнул следом, раз уж ему не соизволили сказать, что делать, кроме как изображать молчаливую тень почтенного Раэна. Как лечат храмовые целители, он видел не раз, но не похоже было, что чужак собирается возносить моления светлым богам и жертвовать духам, прежде чем начать работать. Откуда же он тогда берет силу для исцеления? И кто эта Минри? Светлейшая – титул высокородной из по-настоящему знатной семьи. На все шахство таких родов – пальцев на руках хватит пересчитать. Правда, она из Чины…

Внезапно лицо женщины, о которой он думал, оказалось совсем рядом, хотя Халид мог бы поклясться, что еще мгновение назад она стояла в нескольких шагах. Он успел увидеть необычно светлые для чинки глаза, серебристые, сияющие, как вода чистейшего ручья на солнце. И еще, кажется, крошечную родинку в правом уголке нежно-розовых губ. Темное пятнышко на безупречном фарфоре, матово светящемся изнутри. Больше Халид не заметил ничего.

Мир обрушился на него разом, подхватывая и кружа, как лепесток вишни на весеннем ветру. Почему вишни? Он не знал и не хотел знать. Прозрачные струи ледяного горного водопада хлестали сверху, снизу и со всех сторон, не позволяя ни вдохнуть, ни захлебнуться. Обжигали кожу, заливали глаза, в ушах стоял грозный, но оттого не менее ликующий гул. Плыл и таял перед глазами вихрь бело-розовых лепестков, застилая все вокруг, сжималось в тоске сердце от дивного благоухания, и Халид без тени сомнения знал, что так пахнут нежность, страсть и еще что-то непонятное, но если у него это отнять – сердце разорвется…

Пошатнувшись, он сделал шаг, задохнулся неожиданно сухим воздухом комнаты. Стиснул зубы, чтоб не взвыть от дикой тоски по утраченному. Минри смотрела на него все так же спокойно, понимающе и чуточку печально. Дрожали темные ресницы, и уже можно было взглянуть в светлую глубину без содрогания – но Халид поспешно отвел глаза, сморгнув слезы, будто взглянул на пламя слишком близко.

– …хватит уже! – донесся до него изрядно раздраженный голос Раэна. – Минри!

Виновато улыбнувшись, она отвернулась и все тем же струящимся движением опустилась у ложа, сев на колени и разметав по полу широкий подол. Халид сглотнул. Воздух драл и колол горло, словно он глотнул зноя пустыни, комом застревал в груди. И смертельно хотелось глоток мельком испробованной свежести со вкусом вишни и горного ручья. Да что же с ним такое! Околдовала она его, что ли?

Старательно отводя взгляд от хрупкой фигурки, замершей совсем рядом, почти у его ног, Халид посмотрел на ложе. Для верности даже шагнул в сторону, подальше от прекрасной чинской ведьмы, оставляя чародея между собой и светлейшей Минри. Одна порода – пусть между собой и разбираются, если что. Посмотрел снова туда, где плавали над распростертым телом ладони Раэна. Напряженные, мелко вздрагивающие… И, поняв, что видит, передернулся, разом забыв про все чинские водопады и вишни, сколько их там ни есть.

В ворохе пестрых тряпок, оказавшихся окровавленной одеждой, светлым пятном виднелось обнаженное тело совсем молоденькой девчонки. Плоскогрудая, тощая, с резко выступающими ключицами и ребрами, запавшим животом и темной полоской бесстыдно оголенного женского естества, девчонка вызывала только брезгливую жалость. Грязно-желтую кожу покрывал пурпур синяков и расчертили глубокие порезы с уже запекшейся кровью. Кровью же был испачкан и низ живота, и внутренняя сторона раздвинутых тощих бедер, и соски, изуродованные то ли ножом, то ли чьими-то зубами.