– Но ты должна знать, что несмотря на... – Сергей сбился. – Несмотря на то, что мы, по всей видимости, никогда больше не увидимся... я...

– Ах, вот вы где! – раздался позади них голос Гарри Адамовича. – Дышите свежим воздухом? Что за роскошная здесь природа! Мне бы тоже хотелось ничего не делать и часами ходить вокруг озера. Но дела, безотлогательные дела ждут нас в Москве, Сергей! Нам пора!

Молодой адвокат так и не сказал чего-то важного, как показалось Оксане. И Волынцева не знала, будет ли у него возможность сказать ей это важное позже. Потому что скоро, совсем скоро он окажется далеко от нее. И Сергей Мельников, как и вся прошлая ее жизнь, перейдет в разряд воспоминаний...

Они сухо попрощались, адвокаты уехали. Оксана вернулась в свою комнату. Смотреть телевизор не хотелось, читать не тянуло. Девушка подошла к окну и взглянула на озеро. Темнело.

Если бы она не оказалась свидетельницей убийства Альбины, то никогда бы не познакомилась с Сергеем. Выходит, ее ситуация не столь уж и плоха? Но ведь ей скоро придется расстаться с ним. Расстаться навсегда!

Девушка задернула штору и опустилась в кресло. И зачем ей такая жизнь, которая будет состоять из постоянного страха, вечной лжи и болезненных воспоминаний?

* * *

Клуб «Великокняжеский» был закрытым заведением. Оказаться в старинном, отлично отремонтированном дворце, некогда в самом деле принадлежавшем какому-то великому князю, для простого смертного было нереально. Важный швейцар с бакенбардами и в опереточном одеянии знал всех членов клуба по имени-отчеству, и посторонним вход сюда был заказан.

Годовой членский взнос был нереально большим, однако это не только не отпугивало желающих получить доступ в клуб, но, наоборот, только подогревало интерес. Список желающих стать членом клуба был огромным, но в год принималось не более двух десятков человек, причем кандидатура каждого утверждалась тайным голосованием. Богатство, известность, влияние не играли никакой роли. Кое-кто из тех, кто за дверями клуба привык к раболепству и преклонению, вынужден был принять неутешительный результат голосования: старожилы клубы не желали впускать его в свои ряды. А голосование по каждой кандидатуре могло проводиться, согласно уставу, только один-единственный раз, забаллотированный не мог подать заявку повторно. Голосований боялись, и многим они служили для сведения старых счетов.

Гарри Адамович Направник являлся членом клуба с момента его основания. Собственно, он и был одним из пяти его учредителей, поэтому обладал особым статусом, которому завидовали простые члены клуба. У Гарри Адамовича имелся отдельный кабинет, и сия привилегия являлась пожизненной. В отличие от обыкновенных членов, он мог принимать посетителей.

Так было и в тот вечер. Гарри Адамович после напряженного рабочего дня, за двое суток до начала грандиозного процесса против Льва Юркуна, наслаждался сигарой и виски пятидесятилетней выдержки. В золоченую дверь его кабинета осторожно постучали. Появился один из вышколенных дворецких, доложивший, что его желает видеть «человек извне». Так именовались все те, кто не являлся членом элитарного клуба.

Гарри Адамович не хотел никого принимать. Однако, увидев имя «человека извне» на карточке, поданной дворецким на серебряном подносе, нахмурился и переменил свое решение.

– Пропустите его ко мне! – приказал он.

Гостя адвокат встретил, стоя около полыхающего камина, заложив руки за спину. Взгляд у знаменитого адвоката был колючий и неприязненный.

– Ну-с, чем могу служить, господин Репше? – произнес он сухо. – Вы ведь в курсе, что ваше пребывание здесь нежелательно. Для вашего собственного блага и блага вашего патрона, господина Юркуна.

Ингварс Репше с ухмылкой ответил:

– С чего вы взяли, Гарри Адамович, что речь пойдет о моем патроне? Я хотел бы стать членом клуба и желаю подать соответствующую заявку.

– Вынужден разочаровать вас! – заявил адвокат. – Согласно уставу нашего клуба, его члены не могут являться личностями с криминальным прошлым или, как в вашем случае, с криминальным настоящим. Ведь вы и ваш патрон скоро окажетесь за решеткой!

Репше тяжело вздохнул:

– Да, устав есть устав, понимаю. Но, собственно, платить огромные деньги за то, чтобы иметь возможность прочесть газеты в данном заведении или переброситься парой слов с несколькими идиотами, меня не прельщает. Я здесь с иной миссией...

Адвокат сверкнул глазами.

– Значит, я не ошибся, вы здесь по приказанию господина Юркуна. И, предположу, попытаетесь оказать воздействие на ход процесса.

– Вот именно! – произнес Репше. – И, думаю, вы мне поможете.

Гарри Адамович задохнулся от возмущения:

– Да как вы смеете? Немедленно покиньте клуб! О вашем бесстыдном предложении станет известно суду и прокуратуре. Что только утяжелит участь вашего патрона!

– А что, если суду и прокуратуре, а также достопочтенным членам вашего клуба станет известно вот об этом? – Ингварс протянул Направнику конверт из плотной серой бумаги, вынутый из внутреннего кармана пиджака.

– Что это? – спросил с презрительной усмешкой адвокат. Затем взял конверт и извлек из него около десятка цветных фотографий. Лицо Гарри Адамовича тотчас приняло пепельный оттенок, знаменитый законник пошатнулся, и фотографии вылетели у него из рук. – Откуда... откуда они у вас? – произнес он дрожащим голосом и неловко нагнулся, собирая снимки.

Дверь кабинета отворилась, появился дворецкий с подносом. Гарри Адамович, прикрывая фотографии руками, завизжал фальцетом:

– Прочь, прочь! Ты уволен, идиот! Почему не стучишься? Меня не беспокоить! Никому! Запрещено, запрещено!

Дворецкий тотчас удалился. Репше покачал головой:

– Вы ведете себя с прислугой, как настоящий барин! Разве можно так с подчиненными? Ведь они могут затаить на вас злобу и подставить вас. Хотя с такими фотографиями вам не нужно бояться мести со стороны прислуги. Так что у нас здесь?

Репше поднял с пола одну из фотографий и поцокал языком:

– Подскажите, Гарри Адамович, это какая статья Уголовного кодекса? Даже не одна, а сразу несколько! Часть третья статьи сто тридцать второй – насильственные действия сексуального характера в отношении лиц, не достигших четырнадцати лет. Часть вторая и третья статьи сто тридцать четвертой – половое сношение с лицом, не достигшим четырнадцати и двенадцати лет. Наконец, часть вторая и третья статьи сто тридцать пятой – развратные действия в отношении лиц, не достигших четырнадцати и двенадцати лет. Лет на пятнадцать потянет!

Направник, дрожа, судорожными движениями подхватывал фотографии с пола и рвал их. Ингварс Репше усмехнулся:

– Ну, Гарри Адамович, не будьте таким наивным, все эти прелести имеются у нас в цифровом виде. Так что можете не утруждать себя. Как вы думаете, что скажут ваши высокочтимые коллеги по клубу, если увидят фотографии? Вас немедленно исключат! А что скажет общественность? Даже представить себе невозможно! Знаменитый адвокат, оказывается, в свободное от работы время предается мерзкому греху – растлевает мальчиков! А ваши жена и дети? Вы о них подумали? Открытие станет для них подлинным ударом! Друзья вас проклянут, жена подаст на развод, дочери не позволят общаться с внуками, на вас заведут уголовное дело, адвокатскую лицензию вы, естественно, потеряете... Вам не останется ничего иного, Гарри Адамович, как покончить с собой. Да, незавидная судьба...