«Для предосторожности, по наступлении обыкновенного времени, не оставаясь долго в портах, можете по усмотрению вашему вывести флоты, вам вверенные, на рейд, отправляя при том для надлежащих примечаний потребное число судов в море». Вскоре от министра нашего при Порте Оттоманской, камер-юнкера В. П. Кочубея, получено было уведомление, что несколько французских судов под турецкими флагами, но с французскими и греческими командами, намереваются идти в Черное море и проникнуть в Севастополь; что некоторые из тех судов назначены французами для истребления флота нашего и потому обращены ими в брандеры такого устройства, что горючие вещества могут быть установлены на места или сняты в четыре часа.

Хотя государыня не придавала большой вероятности этому последнему известию, однако повелевала усугубить осторожности, наблюдаемые в портах черноморских, выслать крейсеров и все подобные суда брать в приз, на основании правил, принятых Россией и другими державами в 1780 году для дружеского и нейтрального мореплавания. Действительно, Турция деятельно занята была построением кораблей и фрегатов в многих местах: на островах Архипелага, в Синопе, Пендараклии, Батуме и пр., и гребной флотилии на Дунае, так что вскоре пополнила потери, нанесенные ей победами адмирала Ушакова; но, вместо ожидаемого нарушения мира и приведения в исполнение враждебных замыслов своих против России, она вынуждена была наконец обратиться за помощью к недавней сопернице своей, чтобы противопоставить преграду владычеству Франции.

Желая прекратить войны, беспрестанно занимавшие Россию в течение последних сорока лет, император Павел в начале воцарения своего отклонил всякое военное вмешательство в дела Европы, в ожидании достигнуть водворения общего мира и спокойствия посредством дипломатических соглашений. Приготовления к войне, о которой помышляла Екатерина, были остановлены; небольшая русская эскадра вице-адмирала Макарова, из трех кораблей и трех фрегатов, отозвана от берегов Англии и изъявлено даже намерение сблизиться с Французской республикой.

Но когда правительство ее, ободренное успехами войны в Испании, делалось более и более неумеренным в своих требованиях и домогательства его начали угрожать целости Германии, когда оно, оказывая покровительство польским выходцам, замышляло о восстановлении этого королевства – в силе оружия оставалась единственная возможность ограничить стремление Франции к новым приобретениям и распространению пагубных ее учений, клонившихся к разрушению общественного порядка, ниспровержению законной власти и самой веры христианской.

Император Павел предложил тогда помощь свою Англии, Австрии и Пруссии: «Оставшиеся еще вне заразы государства, ничем столь сильнее не могут обуздать буйство сея нации, – писал он министрам своим при Венском и Берлинском дворах, – как доказательством тесной между ними связи и готовностью один другого охранять честь, целость и независимость».

В 1797 году государь дал убежище в Митаве Людовику XVIII и принял в службу пятитысячный корпус принца Конде, находившийся до того в Австрии и состоявший из эмигрантов лучшего дворянства французского. Этим сделан был открытый вызов Республике; и, опираясь на помощь России, Австрия могла смело приступить к нарушению тягостных для нее условий Кампо-Формийского мира, о чем помышляла она еще при самом заключении его.

В начале 1798 года французские войска заняли Пьемонт до самой цитадели туринской, Швейцарию и Папскую область, увезши самого Папу во Францию. Оба владения эти обращены ими были в республики: Гельветическую и Римскую. Кроме того, Директория тайно изготовляла в Тулоне сильную морскую экспедицию, цели которой никто проникнуть не мог, и новые ее полчища готовились для новых завоеваний на суше и море.

Снаряжение тулонского флота очень тревожило Англию, и потому, вследствие союза, заключенного с ней императором Павлом, русская эскадра, под начальством вице-адмирала Макарова, 30 мая вышла из Ревеля к берегам Великобритании; вскоре к ней присоединились две другие эскадры под флагом вице-адмирала Тета и контр-адмирала Карцова, составившие флот из 15 кораблей и четырех фрегатов, который занят был блокадой голландских берегов, у Тексела и Зюйдерзее, вместе с английским флотом адмирала лорда Дункана и вице-адмирала Уинслоу.

Для охранения же Балтийского моря и недопущения никаких чужеземных судов, согласно договоров о вооруженном нейтралитете, выслан был флот адмирала Круза из 16 кораблей и четырех фрегатов, и у берегов финляндских расположилась гребная флотилия, три фрегата и 46 канонерских судов, под начальством вице-адмирала маркиза де Траверзе.

Приготовления на юге России были не менее деятельны и соразмерялись с осторожностью, какую внушали обстоятельства. Турция, в течение нескольких предшествовавших лет подававшая сомнения за прочность мира с ней, не выказывала, впрочем, прямого повода к опасениям этим, и даже, когда в 1796 году транспортный фрегат наш «Царь Константин», под начальством капитан-лейтенанта Лелли, вынужден был укрыться от зимних бурь в Буюк-Дере, правительство турецкое приняло его с таким вниманием, какое можно только оказать флагу самой дружественной нации; все исправления и снабжения судна сделаны были немедленно и безвозмездно, все надобности предупреждены, и капудан-паша старался выражать самое искреннее расположение; командир, офицеры и нижние чины получили от него богатые подарки, ценность которых простиралась до 4000 левков[62].

Однако Порта постоянно пребывала в близких отношениях с Францией и даже некоторые из сильных вассалов ее, каков Али-паша Янинский, считались преданными орудиями Республики. В продолжение последних лет и почти до половины 1798 года французские офицеры находились в турецком флоте и армии, обучая войско пушечной и ружейной экзерциции; французские корабельные инженеры занимались постройкой кораблей на турецких верфях, и множество других подобных лиц и работников наблюдали за устройством доков в Константинопольском адмиралтействе, литьем пушек и деланием ружей на ружейных заводах.

Такие сближения не могли не подчинять Турцию внушениям Французской республики, влияние которой должно было еще более увеличиться с того времени, когда флаг ее начал развеваться на Ионических островах и крепостях противоположного албанского берега, покоренных в начале 1797 года. Поэтому теперь, как и прежде, возможно было ожидать, что, уступая проискам французской дипломатии, Порта решится неожиданно выслать флот свой – тогда уже многочисленный, хотя по-прежнему беспорядочный – к крымским берегам для высадки войск и взволнования татар, не свыкшихся еще с зависимостью от России.

Такое предприятие, казалось, не требовало ни много времени, ни представляло особых затруднений; но, как мы видели, русское правительство, зная изменчивость политики Дивана, постоянно готово было к встрече всяких случайностей и приняло все меры предосторожности против многочисленных турецких войск, собираемых на Дунае, и появления неприятеля на Черном море, хотя цель этих снаряжений, по уверению Порты, состояла в усмирении бунтовавшего виддинского паши Пассвана-оглу.