Перед отправлением эскадры в эту продолжительную кампанию она провела в крейсерстве около трех месяцев, часто подвергаясь бурным погодам; поэтому, снаряженная почти наскоро для заграничного плавания, имела во многом недостаток.

В состав ее назначены еще были два новых 74-пушечных корабля, не совсем тогда готовые, под начальством контр-адмирала Пустошкина, имевшего повеление поспешить соединением своим с главнокомандующим; и сверх того, особая резервная эскадра из четырех фрегатов, под начальством контр-адмирала Овцына, должна была крейсировать у крымских берегов и находиться в готовности выйти из Черного моря для подкрепления Ушакова, если надобность потребует.

На третий день после выхода в море задул крепкий, риф-марсельный ветер от SSW, с большим волнением, и на всех почти судах открылась сильная течь; на корабле «Св. Троице» и на фрегате «Св. Николае» повредились рули. Когда стихло, адмирал приказал всей эскадре стать на якорь у Тарханкутского маяка, для осмотра повреждений[67], которые на корабле «Св. Троице» (под флагом контр-адмирала Овцына, пересевшего при этом на другой корабль) и авизе «Св. Ирина» требовали исправлений в порту, посему суда эти были отправлены в Севастополь 18-го числа; остальные же пошли к Константинопольскому проливу в трех колоннах.

Два дня эскадра держалась у входа в ожидании уведомления от посланника, и 25-го, обменявшись салютами с крепостями, стала на якорь в Буюк-Дере, в линии и вдоль берега, при многочисленном стечении народа, покрывавшего европейский и азиатский берега.

Порта с большим нетерпением ожидала этой помощи и, узнав о скором прибытии эскадры, немедленно (22 августа) объявила войну Франции, заключив посланника ее Рюфена в Семибашенный замок; раздраженная чернь столицы сожгла тогда его дом[68] и схватила всех французов. Известия об успехах французской армии в Египте, полученные незадолго до того времени, еще более послужили к радостной и почетной встрече адмирала Ушакова.

Победитель турок, за шесть лет перед тем наводивший ужас на самый Царьград, теперь, по воле монарха своего, подавал руку помощи давнишним и упорным врагам России. В самый день его прибытия драгоман верховного визиря поднес ему, по восточному обычаю, плоды и цветы, в знак самого дружеского приветствия, и к вечеру того же дня султан, переодетый в боснийское платье, чтобы не быть узнанным, ездил в каике вокруг эскадры, желая собственными глазами удостовериться в числе и могуществе полученной им морской защиты, которая служила также залогом нового союза его с русским императором.

На другой день, 26 августа, первый драгоман Порты, князь Ипсиланти, при встрече с адмиралом в доме русского посольства вручил ему от имени султана золотую табакерку, богато украшенную бриллиантами, за скорый приход с флотом, и две тысячи турецких червонцев (6 тысяч рублей) для раздачи нижним чинам.

Тогда же предъявлена ему была декларация, подписанная за несколько дней перед тем в Буюк-Дере, по предложению русского посланника – покуда окончательный договор между обеими державами не будет постановлен. Условия эти состояли в том, что эскадре Ушакова предоставлялось беспрепятственное возвращение в свои порты по первому требованию двора своего, в случае, если бы договор между Россией и Портой не состоялся; также всем русским эскадрам, военным судам и транспортам дозволялось свободное плавание из Черного моря в Средиземное и обратно, во все время военных действий против французов.

Положено было немедленно выдавать беглых с русской эскадры, и равным образом всех турецких подданных, укрывшихся на русских судах. Начальники турецких портов, арсеналов и прочих военных и гражданских ведомств получили приказание принимать все распоряжения русского адмирала относительно избранных им предосторожностей от чумы и других заразительных болезней и оказывать судам его всякую помощь и уважение.

Вместе с тем турецкое правительство предписало тогда всем пашам, в том числе Али Янинскому и Мустафе Скутарскому, исполнять без отлагательства все требования русского начальника, содействовать ему сухопутными войсками и в Морее заготовлять провиант для его флота. Шесть пунктов этой декларации, утвержденной потом государем, помещены были также в союзный договор, вскоре после того окончательно заключенный (23 декабря 1798 года) на восемь лет, и по которому Турция обязалась, на время настоящей войны, не пропускать в Черное море судов никаких наций без исключения, кроме русских, и довольствовать русскую эскадру на свой счет; Россия же обещала помогать ей флотом и 80 тысячами сухопутного войска, на иждивении Турции, для действий против Франции или подавления возмущений в собственных владениях султана.

Хотя адмирал Ушаков имел уже повеление действовать согласно указаний господина Томары, но через три дня по прибытии в Константинополь получил высочайший рескрипт, от 7 августа, в котором было сказано: «Буде нужда потребует, можете действовать соединенно с турецким флотом как у дарданелльских крепостей, в Мраморном море, так и в самом Архипелаге.

Равномерно, имея мы союз и с Великобританией и одну цель с ней: благосостояние соседних держав, дозволяем вам, когда обстоятельства потребуют, действовать соединенно с английской эскадрой, находящейся в Средиземном море и делающей поиски над хищным французским флотом… Пределы, до которых плавание ваше быть должно в Средиземном море, имеют распространиться не далее Египта, Кандии, Мореи и Венецианского залива, смотря по нужде и обстоятельствам.

Проходить же каналы не прежде, пока получите на беспрепятственное возвращение назад в Черное море от стороны Порты через министра нашего удостоверение… Впрочем, надеемся мы на вашу благоусмотрительность, осторожность, храбрость и усердие к службе нашей».

На третий день по прибытии эскадры начались совещания об общем плане военных действий. Истребление французской эскадры адмирала Брюи при Абукире, 1 августа, представляло самую благоприятную возможность к нанесению дальнейших поражений Франции, и на первой конференции, происходившей 28 августа в Терапии, на которой присутствовали русский посланник, английский уполномоченный господин Спенсер Смит, адмирал Ушаков, турецкие министр иностранных дел Рейс-эфенди и генерал-интендант Терцана Эмине, принято предложение русского адмирала: приступить немедленно к освобождению Ионических островов и недопущению французов усиливать гарнизоны свои на албанском берегу присылкою войск из Анконы.

Предложение это принято было Портой тем с большей готовностью, что она с некоторое уже время с беспокойством смотрела на замыслы неприятеля в тех местах; поэтому положено было к русской эскадре присоединить такую же турецкую и вручить русскому адмиралу главное начальство над соединенным флотом, который разделить на три части, отправив одну часть к Родосу и для прикрытия Архипелага и Кандии, а две части употребить на завладение Ионическими островами.