китайские драконы будут их гостями, но в Золотой Империи иначе понимали гостеприимство. Едва она вошла, Императрица-мать стала управлять своими драконами, чтобы захватить каждый дюйм заброшенной крепости Хартстрайкеров.

И не только драконами. Император не шутил, когда сказал, что принес свои вещи. Через десять минут после того, как Джулиус впустил их, самолёты с припасами, мебелью и людьми-слугами стали прибывать на взлётную полосу, наполняя когда-то пустую гору до краев. Но, хоть это убрало проблему с работниками — особенно, на кухнях, где слуги работали усиленно, чтобы освободить гору, полную драконов, не считая Хартстрайкеров.

Пока китайский двор устраивался, как дома, занимая комнаты, обычно выделенные Хартстрайкерам из вершины алфавита, к недовольству Бетезды, тронный зал и ее покои, которые теперь стали покоями Цилиня и его матери, их «хозяев» выталкивали все ниже. Гостевые комнаты, крыло работников-людей, гараж — все было важным для комфорта императора. В конце их «гостям» не требовалось на горе только хранилище с сейфами, где теперь и сидел Джулиус с его матерью и Фредриком на грудах золота, которые когда-то были сокровищницей Хартстрайкеров.

— Хотя бы мое золото защищено, — сказала Бетезда в тысячный раз. — Я всю ночь следила, чтобы все перенесли сюда, чтобы оно было защищено, пока мы в бегах. Я не думала, что буду заперта с ним, конечно. Но мы хотя бы вместе, — она провела ладонями с любовью по желтым монетам, потом налила себе еще из бутылки из личного запаса, который не опустошила Амелия. — Вот это я продумала заранее.

— Нужно было проверить информантов, — прорычал Фредрик, расхаживая у двери сейфа, как он делал уже час. — Целый клан драконов пролетел половину мира, чтобы вторгнуться к нам, но застал нас врасплох. Золото не может это исправить.

— К нам пришло живое воплощение удачи, — Бетезда пожала плечами. — Если бы у меня была его удача, никто меня тоже не заметил бы. И почему ты кричишь на меня? Джулиус — тоже глава клана. Так что это и его вина, не только моя, но ты не рычишь на него, — она допила коньяк одним глотком. — И золото помогает во всем. Мы в ловушке, но Хартстрайкеры все еще богатый и сильный клан. Подожди Конрада, Джастина и других. Мы отомстим Золотому Императору, как он еще не видел! Посмотрим, как удача его спасет.

Она рассмеялась от мысли, и Джулиус вздохнул. Часть него боялась ее слов. Открытая война кланов была худшим исходом. Но циник в нем видел, что поведение матери было пьяными словами отчаявшейся драконши, которая была в ловушке. Все они такими были. Эта задержка была его идеей, но Джулиус знал, что Хартстрайкеры были завоеваны во всем, кроме бумаг. То, что они были заперты в подвале своей крепости, было вишенкой на торте.

Его надеждой — единственной — было найти обходной путь в соглашении о капитуляции. Китайские драконы не учли, что он мог найти выход из этого, не сдаваясь и не начиная войну. Потому что будет война. Джулиус не знал насчет всей семьи, но Джастин будет биться с каждым чужим правилом до смерти. Это касалось и Конрада, и если рыцари будут биться, присоединятся другие, многие важные ему драконы могли умереть. Они могли все умереть, если он не придумает, как это исправить, но, хоть он все прочел десять раз, соглашение, которое дал ему император, не имело для него смысла.

— Мне это не нравится.

— Ты это говорил, — сказала его мать.

— Потому что это так, — прорычал Джулиус, шлепая свитком по ладони. — Эта капитуляция не имеет смысла! Почему они так милы с нами?

Бетезда подавилась коньяком.

— Это тебя беспокоит? — пролепетала она. — Они слишком хорошие? Я думала, это было твоим стилем.

— Не когда это подозрительно! Золотой Император всех нас поймал. У него нет причины проявлять снисхождение, но эти условия звучат как любовное письмо. Послушай.

Он развернул свиток, сжал пальцами изящную бумагу, подвигал ее, пока не добрался до английского перевода китайского текста.

— Вступление — то, что и ожидалось: безусловная капитуляция, слабость нашего клана перед мощью императора и так далее. А потом все странно. Первое «требование», — он покачал пальцами кавычки в воздухе, — в том, что когда мы будем завоеваны, Хартстрайкеры сохранят право управлять собой, присоединятся к Золотой Империи как один из кланов. Мы сохраним контроль над нашими территориями, богатством и делами. Он даже не требует налоги за первые сто лет.

— Да? — Бетезда задумчиво нахмурилась. — Это не звучит так плохо.

— Это чудесно, — согласился Джулиус. — В том проблема. Они вторглись, зная, что мы не могли дать отпор, но эта капитуляция написана так, словно они боятся, что мы скажем «нет». Почему? Они ясно дали понять этим утром, как они ненавидят наш клан и тебя лично, но тут даже нет пункта, чтобы ты отреклась от власти, — он покачал головой. — В этом нет смысла. Мы под их каблуком. Они должны требовать наши головы на кольях, а не давать нам подслащенные сделки.

— Я бы потребовала головы на кольях, — сказала с тоской Бетезда. — Но, хоть я уверена, что Императрица-Мать мечтает сделать из меня чучело, Цилинь всегда был странным. Они не зовут его милосердным просто так. С его удачей он может позволить себе быть таким.

— Это слишком милосердно, — сказал Джулиус. — Это безумие. Тут нет требований верности, изменений структуры клана, доли земель. Кроме принятия его как нашего правителя и вступления в его империю, он ничего не просит. Если я правильно читаю часть о распределении денег в империи, мы можем даже получить деньги из этой сделки, а в этом нет смысла вовсе. Зачем завоевывать нас, если он ничего не получает? Почему он так хорошо себя ведет?

— Если бы я была не так подавлена, лицемерие твоих слов веселило бы меня весь день, — сказала его мать. — Но, хоть я не хочу признавать, что ты прав, какая разница? Как ты и сказал, мы не можем ему отказать. Я хочу поднять клан и заставить китайских змей пожалеть о дне, когда они ступили на нашу пустыню, но если я не смогу сделать это до завтрашнего утра, нам придется склонить головы и принять его предложение. Если император хочет быть щедрым, зачем нам ему мешать? Это сделает наш неизбежный бунт проще.

— Я не хочу бунтовать, — гневно сказал Джулиус. — Я не хочу сдаваться, особенно, если нужно подписать что-то, что явно является ловушкой.

— Может, и не ловушка, — сказала она. — Я видела, что ты десять раз прочел контракт, и ты умеешь читать между строк. Мне пришлось шесть часов