— Ты можешь прожить чуть дольше, — пожимаю я плечом, — у тебя и так в легких полная задница. Они там в мясо, если ты кашляешь кровью. А ты еще дымом добиваешь.

— Ты можешь перестать строить из себя добрую девочку, цыпа, и пойти пожрать, — он обрывает лениво мою тираду, снова затягиваясь, — для добрых девочек я взял молочный коктейль и сэндвич с говядиной. Дашь мне спокойно покурить без нравоучений?

Я снова пожимаю плечами. Потом достаю из пакета бумажный стакан, срываю крышку и пробую коктейль на вкус. Он с клубникой. А я никуда не уйду. Мне надоело чувствовать себя пленницей. Я хочу постоять на улице, словно я совершенно обычный человек, а не мать близнецов Рустама Садаева. Да и маньяку по нервам поиграю. Я же его бешу своими нравоучениями.

Толпы людей плывут мимо нас. Странно, что маньяк так легко оставляет меня. Я же могу прямо сейчас шагнуть в очередную группку туристов или подростков, слиться с ними и убежать. С другой стороны, он успеет поймать меня. Еще с другой стороны — маньяк, возможно, понимает, что пока у Рустама мой брат — я никуда даже не дернусь. Просто смысла нет. Мне остается идти только на поклон к отцу, а это может окончательно взбесить Рустама, и он просто сделает что-то плохое моему брату. Убьет, например.

Но пока я тут думаю, что мне делать и хлебаю молочный коктейль, та огромная пушка, которая виновата во всех моих паршивых приключениях, едет на всех парах на экспертизу. Время утекает стремительно, а я по-прежнему не могу придумать, что же мне делать. Куда не кинь — везде клин.

Взгляд внезапно останавливается на знакомых лицах, и я давлюсь коктейлем, закашлявшись. По тротуару, прямо на нас, идут девочки из моего института. Мои одногруппницы. Две брюнетки, тусовщицы, с которыми я некоторое время жила по соседству в общежитии. Потом я не выдержала их бесконечные тусовки и незнакомых парней в моей постели. Мы жили на первом этаже, и эти парни залезали через окно. Я возвращалась с работы, и вместо того, чтобы рухнуть спать, спихивала пьяные тела со своей койки.

Ох, черт.

Почему именно сейчас?

— Диан! — они подходят ко мне. Лера, девчонка в огненно-красной юбке и с такими же красными губами, улыбается, удивленно моргая глазами, — ты же вроде уехала лечиться? Обманщица! Почему на пары не ходишь?!

— Я лечусь, — осторожно произношу я, покашляв в кулак. Надо теперь придумать только, от чего, и в голову приходит только дурацкая идея, — у меня пневмония. Лучше не подходите ближе.

Лера отшатывается. Натыкается неожиданно на подкравшегося сзади маньяка, и ойкнув, разворачивается.

— Простите, — бормочет она. Натыкается на ехидную улыбку, и смущенно улыбается тоже.

— Прощаю, крошечка.

— Это мои знакомые из института, — сообщаю я маньяку. Девочки растерянно переводят взгляд с меня на него, пытаясь, кажется, понять, кем он мне приходится. Тем временем взгляд маньяка падает в декольте Леры, да там и застывает. У Леры есть чем похвастаться, в отличие от меня — размер пятый, не меньше, при тонкой талии и крутых бедрах.

— Здравствуйте, — мило тянет Лера, — а вы Диане… кто?

— Отец, — быстро произношу я. Получай, козлина. Брови маньяка взмывают вверх и он смотрит на меня так, словно я ляпнула что-то совсем дикое, а я уже спокойно продолжаю, — да, отец. Папа возит меня на процедуры в клинику.

Нечего пялиться на девчонок, которые едва перешагнули порог совершеннолетия. Я мстительно усмехаюсь в ответ на взгляд маньяка. Только вот Лере, кажется, пофиг. Ее интерес не тухнет, а вспыхивает еще с большей силой, словно спичку облили бензином.

— Вы очень молодо выглядите, — поет она, — не думала, что у Дианы такой симпатичный папа.

«Спроси еще — живет ли он с моей мамой!» — рычу мысленно я. Дурная баба. Не знала, что Лера тащится по мужчинам в возрасте.

— Спасибо, крошка, — усмехается хрипло маньяк и отбрасывает в сторону сигарету, — ты тоже хорошо выглядишь для студентки. Раньше они были скучнее.

— Спаси-ибо…

— Слыш, пап, — сквозь зубы цежу я, — у меня еще прием в поликлинике. Если ты не позабыл о дочери. Может, пойдем?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лерин взгляд скользит по машине, к которой я прислоняюсь задницей.

— А не подкинете нас? Тут недалеко…

— Лера, у меня пневмония! — кричу я, — вирусная! Заразишься! Нет!

Она обиженно надувает губы и поворачивается к своей подруге. Надя более тихая девчонка. По крайней мере, она никогда не лезет на рожон, и сейчас стоит молча в сторонке, наблюдая за своей более пробивной подругой.

— Придется нам идти пешком, — вздыхает наигранно Лера. Надя пожимает плечами, и, бросив в сторону маньяка извиняющийся взгляд, берет подругу под руку, тихо произносит «простите, всего доброго», уводит ее.

Я вздрагиваю, потому что маньяк неожиданно словно из-под земли появляется рядом со мной. Ставит руку на машину и с ухмылкой смотрит на меня.

— Не помню, чтобы у меня были дети. Папа, значит? Ты нарена мне хороший вечер обламываешь, цыпа?

— Ты, извращенец, — медленно произношу я, поднимая на маньяка взгляд, — им по двадцать лет.

— Это только тебя смущает. Я с ними не детей собирался делать.

— Обломись теперь. Я не хочу потом всю жизнь терзаться муками совести, если ты вдруг их убьешь, маньячина.

— Цыпа, — он хватает меня за плечо и рывком отодвигает из машины, а я охаю. Потом открывает дверь и запихивает меня внутрь. Буквально запихивает. Заставляет упасть попой на сиденье и подталкивает дальше, — займи свой рот и острый язык сэндвичем. Ты меня начинаешь задалбывать.

— Отвези меня к брату, — зло цежу я, — и тогда я перестану тебя задалбывать. Где вы его держите?

— Отвали, цыпа, — он пытается закрыть дверь, но я блокирую ее ногой. Оставляю отпечаток ботинка на ней, а маньяк за это шлепает меня по лодыжке, отчего я взвизгиваю. И пинаю его со злости в бедро.

* * *

— Ай, — ногу пронзает резкая боль и я сгибаюсь, мучительно застонав. Ему хоть бы хны, а у меня ощущение, будто я каменный столб пнула. Едва кость не сломала.

— Слыш, цыпа, — он заталкивает мою ногу в машину и швыряет снова в меня пакет с сэндвичем, который я поставила на сиденье, — будешь дергаться — я тебя мыть тачку заставлю. Голой.