– Оговорилась, наверно, – она очень искренне улыбнулась, но Ленка всё же почуяла некую недоговорённость.

– В любом случае, они самые обычные детки, – уверенно заявила Ленка. – Не без тараканов, но у кого их сейчас нет?

Мать шлёпнула комок теста в тазик и накрыла полотенцем.

– Ты не замечаешь их необычности, потому что такая же, как они, – задумчиво пробормотала она с отсутствующим видом.

– В смысле? – озадачилась Ленка. – Ты меня вундеркиндом назвала? Шутишь?

У матери болезненно промелькнуло на лице «это я вслух сказала?» – и тут же скрылось за спокойной лучезарностью. Ленка с грустью подумала, что развития этой интригующей темы не последует, но мать всё же решилась продолжить:

– Мне бы хотелось так думать.

– Ну и зря. Я совершенно обыкновенная.

– Я этого и добивалась.

– Моей никчемности? – слегка обиделась Ленка.

– Нет, – мать вытерла руки и села. – Я хотела, чтобы у тебя было обычное детство.

– И зря. Я вполне могла бы обойтись без школы. Есть такая штука – домашнее обучение. Слышала?

– Тепличные условия, хочешь сказать? В коробочку сунуть и ваткой обложить.

– Ну это ты жестоко, – Ленка живо вообразила себя ёлочной игрушкой на пыльной антресоли. – Ватой – это грустно.

– Знаешь, я столько литературы перечитала. Всё думала, как правильно поступить, – она даже как будто сгорбилась под тяжестью принятого решения. – Предлагали отдать тебя в школу для одарённых детей. Я уже было согласилась, но…

Она умолкла, словно мысленно перелистывая страницы памяти. От них веяло печалью, бессонными ночами и ответственностью.

– Выяснилось, что я бездарь. Да? – резво подсказала Ленка.

– Знаешь, когда мне было десять, я прочитала в газете статью о необыкновенно одарённом мальчике. Он такие сложные задачки решал по математике, что профессора просто ахали.

– Увы, к математике я равнодушна, – с глубокой печалью отметила Ленка. – Но если покопаться…

– О нём много писали. Я старалась собрать все публикации. Вырезки в альбом вклеивала, – она заулыбалась, словно наяву увидела ту маленькую, застенчивую девочку с ножницами и газетой.

– И в чём мораль? – попыталась поскорей закончить этот странный разговор Ленка.

– Я встретила его, когда собралась отвезти документы для твоего участия в программе. Случайно столкнулась с ним во дворе. Он почти не изменился. Возмужал немного. Во всяком случае, я его сразу узнала, – она посмотрела на Ленку с таким видом, будто похоронила близкого человека. – Мы поговорили. Он сказал, что ненавидит математику и всё, что с ней связано. Что работает слесарем и всё у него хорошо.

– Ну и что? Человек нашёл своё место под солнцем.

– Понимаешь, он ведь без математики жить не мог, только о ней и говорил. А вся эта шумиха вокруг него, дифирамбы, поездки, – мать удрученно покачала головой. – Он сломался.

– Слабак.

– Лена, это не смешно, – мать выглядела расстроенной, хотя причин для этого вроде бы не было. – Я понимаю, у тебя сейчас всё чёрно-белое, никаких компромиссов. Но пойми, я просто хотела уберечь тебя от всего этого. Хотя до сих пор сомневаюсь, правильно ли поступила.

– Правильно! Абсолютно правильно! – Ленка подбежала и, подтащив стул, примостилась рядом с матерью. – Ты у меня самая мудрая женщина на свете.

– Думаешь? – она взъерошила ей волосы и легонечко стукнула по кончику носа пальцем. – Почему?

– Ну, – Ленка вдумчиво нахмурилась, изображая напряжённый процесс мышления. – У меня, в отличие от домашних хлюпиков, обложенных ватой, хорошо развиты бойцовские качества. И всё благодаря тебе.

– Да, ты у меня боец, – мать чмокнула её в щёку. – В этой жизни не пропадёшь. Теперь и умереть можно спокойно.

– Ну, мам! Что ты такое говоришь? – возмутилась Ленка.

– Елена, ты опоздаешь к своим подшефным, – перешла на официальный тон мать, показывая, что дискуссия на эту тему закончена.

Ленка поплелась умываться. И, глядя на себя в зеркало, подумала, что и в пятнадцать лет можно узнать о себе много нового. Хотя ведь была полная уверенность, что уж себя-то она знает как облупленную. Только очень сомнительно, что это правда. Вундеркинды, они особенные. А она что? Обыкновенная до жути. И ничего выдающегося.

День выдался пасмурным и ветреным. Мелкий до нудности дождик висел слякотным туманом и настойчиво долбился в зонты. Бандерлоги кутались в плащики и курточки, заметно страдая от нехватки солнечного света.

Ленка рассматривала их, пытаясь понять, что в них такого особенного, но видела лишь обыкновенных третьеклашек.

– Мы с тобой одной крови, ты и я, – неожиданно для себя сказала вслух Ленка, пройдя по длинной цепочке ассоциаций от вундеркиндов до бандерлогов.

Маша, что шла рядом, как-то странно глянула ей в лицо.

– Что?

– Да это я Киплинга вспомнила, – пояснила Ленка. – Маугли так сказал.

– А, – тихо выдохнула Маша и вдруг, плаксиво дрогнув лицом, рванула к Стёпе и Ваське.

Ленка ошарашенно проводила её взглядом. Маша отмахнулась от бросившихся к ней мальчишек, низко натянула капюшон на лицо, словно прячась от Ленки, но по движениям рук было понятно, что она вытирала слёзы. Почему, спрашивается, старый добрый Киплинг так её расстроил?

Когда слегка подмокшие бандерлоги ввалились в холл кинотеатра, Маша уже улыбалась и активно руководила передвижением масс. Ленка, под видом обсуждения организационных вопросов, отвела в сторону Оксану.

– Ксюша, у Маши что-то случилось?

– Нет. Всё в порядке. А что?

– Да просто она расплакалась сегодня. Вот и переживаю.

Оксана оглянулась, нашла взглядом Машу.

– Не знаю. Может, поссорилась с мальчиками?

– Нет. Мы говорили о Киплинге. Есть у него такая фраза: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Ксюша кивнула и прямо на глазах погрустнела, понурилась. Что-то с этой фразой было не так. Бандерлоги реагировали на неё чересчур бурно.

– Помню, – её голосок стрелкой барометра стремительно падал к отметке «слёзы».

– Да что с вами происходит? – всполошилась Ленка. – Так вы скоро все рыдать начнёте.

– Всё нормально, – Ксюша часто заморгала, честно пытаясь придать физиономии более счастливое выражение. – Мы просто очень любим сказку про Маугли.

– Отлично. Тогда все топаем за попкорном. Там как раз очереди нет.

Но бандерлоги неожиданно прохладно отнеслись к этой идее. Выяснилось, что жевать во время просмотра они считали неприличным. Ленка нащупала в кармане загодя приготовленный шоколадный батончик, отчётливо понимая, что во время сеанса не осмелится его достать.