Ну, играл – это громко сказано. Едва мне удалось выдуть пару звуков, от которых уши не сворачивались в трубочку, как по дальней сопке будто мечом рубанули: р-раззз! Зеленая приплюснутая макушка распахнулась кровавой раной. Камень, на котором я сидел, взбрыкнул – точь-в‑точь норовистый жеребец. Зубы у меня лязгнули, и я чуть не откусил кусок дудки.

Рана на сопке расширялась, удлинялась, извивалась гадюкой. Ползла к нам: вот я вас! Дядя Сарын сидел спокойно, лишь пробормотал: «Явился, не запылился!» И добавил, кривя рот: «Я надеялся, что он забыл. Зря, конечно…» Кто забыл, о чем забыл – я не понял, но на всякий случай тоже остался на месте.

Подумают еще: Юрюн Уолан испугался!

– Кэр-буу! Кэр-буу!

Под землей урчало, рокотало. В разломе булькала, плескалась вязкая кровь. От нее за сотню шагов несло жаром речки-горючки из Елю-Чёркёчёх. Если что, решил я, перепрыгну. Не впервой! По краям трещины трава дымилась, чернела, превращалась в пепел. Вниз осыпались комья рыхлой земли. Там, где они падали в огненную кровь, до небес взлетали столбы ярких искр. Заполошно орали птицы над рощей. Снявшись с деревьев, они спешили прочь. Порскнула наутек пара зайцев – раньше я их не видел.

Кажется, на всей Осьмикрайней только мы с дядей Сарыном вели себя достойно. Ну, земля треснула. Обычное дело. Что ж теперь, человеку-мужчине «алатан-улатан!» кричать? За голову хвататься? Ага, вот и арангас. Арангас? Лезет из прорвы, старается. И не горит, зараза. А на вертлявом помосте…

Ох, рано я успокоился!

Ну да, знаю. Позор! – мастера Кытая за адьярая принял. Но это же адьярай? Вы же видите, адьярай? Самый настоящий! Рука, нога, глаз – все по одному! Нога, правда, в колене надвое разделяется, а рука – в локте. Но глаз уж точно один! Гадкий-прегадкий!

– Кэр-буу! Кэр-буу!

И как с такой громадиной совладать? Это вам не старуха-ящерица. Из лука, наверное – прямо в глаз… Где мой лук?! Нет ни лука, ни доспеха. Вот ведь пакость, ничего нет, когда надо! Должно быть, меня в Кузне недоковали. Почему?! Враг же! Адьярай! Да он меня прихлопнет, как комара!

Развалившись на помосте, ужасный гость вопил-надрывался:

– А-а, буйа-буйа-буйакам! Невеста!

– Здравствуй, Уот, – сказал дядя Сарын. – Как поживаешь?

– Невеста! Невеста! Кэр-буу!

– Давно не виделись, – гнул свое Сарын-тойон. – Усохни, пожалуйста.

Ничего себе! Они знакомы? Ну и приятели у дяди Сарына!

– Не хочу усыхать! – ощерился адьярай Уот. – Не хочу!

Зубы у него были – мама моя! Быка сожрет, кости разгрызет.

– Сам усыхай!

– Я только что усох. Теперь твоя очередь.

– Не хочу усыхать! Жениться хочу! Невеста!

– Я тебя очень прошу…

– Давай, обещал!

Дядя Сарын вздохнул:

– Совсем ты дурачок стал, Уот. Дочка у меня едва-едва родилась. Нельзя тебе большому, тебе сильному…

– Большой! Сильный!

– Нельзя на ней маленькой жениться. Усыхай, поговорим.

– Можно! Обещал!

– Ты помнишь, что я обещал, Уот?

– Помню! Уот Усутаакы[26]всё помнит. Голова – во! Как котел!

– А я забыл. Напомни мне, будь добр.

– Невесту обещал! Давай!

– Плохо напоминаешь, громко очень. Я тебе невесту при каком условии обещал? Если ты регулярно усыхать будешь. А ты не усыхал, я же вижу. И сейчас не хочешь, споришь со мной. Куда тебе такому жениться?

До меня с опозданием дошло: Сарын-тойон говорил с адьяраем, словно с ребенком-несмышленышем. Я когда совсем мелкий был, мама мне: «Надень штаны, Юрюнчик. Без штанов тебя засмеют.» А я: «Не хочу-у-у штаны! Не бу-у-у!..»

– Не хочу, кэр-буу! Свадьба! Невеста!

– Дочка маленькая. А ты не усыхал…

– Свадьба! Гулять будем! Кумыс пить будем!

– Никакой свадьбы. Усохни сначала. Хочешь, я тебе сыграю?

Я позавидовал терпению дяди Сарына.

– Не отдашь? Заберу! Тебя убью, невесту заберу!

Только что Уот Усутаакы лежал, развалясь на помосте – и вот он уже на земле. Увеличиваясь в размерах, адьярай обрастал ржавым металлом. Шапка превратилась в шлем, грудь скрыл панцирь, в раздвоенной лапище объявился кривой иззубренный болот и палица-чомпо. Опустевший помост зашевелился, как живой, выпростал скользкие щупальца…

– Уот, прекрати!

Дядя Сарын повысил голос:

– Усохни!

– Ар-дьаалы, арт-татай! Убью, заберу!

Вот и прозвучало: убью! Вот и громыхнуло: заберу!

Плохой Уот. Плохой Уот.

Очень плохой Уот.

Ды-дын, ды-дын, ды-дын! Адьярай стоит, а земля трясется. Что такое? Кто-то снизу лезет?! Нет, не снизу. Это Мюльдюн. Спешит, торопится. На бегу растет-вырастает. Словно в десять раз быстрее приближается. Броней блестит, колотушкой машет. Сейчас как даст Уоту! А я добавлю. Вот он, доспех – на мне! Меч, щит…

– Дядя Сарын! Он тебя не убьет!

– Не заберет!

– Мы тебя защитим!

– Мы убьем! Его убьем!

– Да уймитесь вы!

Дядя Сарын кричит. Ну да, испугался. Не бойся, дядя Сарын, мы тебя спасем!

– Усыхайте, идиоты! Боотуры! Усыхайте все!

– Убью, заберу!

– Убьем, защитим!

– Усохните! Я тут хозяин! Я вам приказываю!

Послушал его Уот, как же! А мы с Мюльдюном что, дурачки? Мы усохнем, а Уот нас убьет. Обычное дело. Адьяраи – они такие. Подлые. Нетушки! Мы сами его убьем! Плохой адьярай! Очень плохой! Где мой лук?

– Как же вы все мне надоели…

Дядя Сарын маленький. Оружия у дяди Сарына нет. Доспеха нет. Ничего нет. Уот его одним пальцем раздавит. Не раздавит! Мы не дадим!

– Видит бог, я этого не хотел.

Дядя Сарын открыл глаза.

Тогда я еще не знал, каким разным бывает Сарын-тойон. Собственно, я и сейчас об этом не знаю. И никогда не буду знать доподлинно.

Юрюна Уолана, как вы помните, ничему не учили.

Меня тоже, если не слишком задумываться, можно счесть разнообразным. Маленький сильный, большой сильный, большой вооруженный сильный. Но эта вся разница – вовсе и не разница. При желании ее легко свести к одному и тому же. А у дяди Сарына… Вероятно, и у него всё сводится в одну линию – еще легче, чем у меня. Просто я сводить не умею. Рвать и метать – да, а сводить – нет. Вспоминая тот день, я сперва вижу могучего косматого старика с раскаленными добела веками – они свисают до подбородка, и по ним спешат-торопятся муравьиные письмена. Старика, чей визг пронзает небеса и землю, а бесплотные руки не знают преград и расстояний. Следующий дядя Сарын на него ни капельки не похож. Молодой, прежнего роста, он не визжит и никуда не тянется. Он стоит и переводит взгляд с Уота на Мюльдюна. Глаза его открыты, а мой брат и буйный адьярай…