– Я гений. Я знала, что тебе нужно, чтобы он сделал предложение с тем кольцом, которое ты уже засветила в Инстаграме. Так что я ему сказала, что знаю, что тебе нужно, и принесу ему кольцо. Итак!

Она выжидающе протягивает руку.

Я тупо смотрю на нее.

– Элайза! Мне нужно кольцо.

– Извини. Меня просто накрыло. Да, вот.

Я осторожно стаскиваю кольцо с пальца. Это какой-то сюр. Я понимаю, что вдохновить Блейка на быстрое предложение с самого начала было моим планом – но теперь, когда это должно произойти на самом деле, я не могу в это до конца поверить. Мне сейчас надо по идее ощущать себя победителем. А я вместо этого напугана. У меня трясутся руки, когда я передаю Софи кольцо.

Она смеется.

– Знаешь, я до сих пор ни разу об этом не думала, но это последнее кольцо, которое я бы тебе выбрала.

Я закатываю глаза.

– Это настоящий цыганский шик среди обручальных колец.

– А теперь оно будет у тебя на пальце всегда, – говорит Софи.

По спине у меня пробегает мороз.

Когда мы с Блейком встречаемся на следующий день на Пенн-стейшен, я не могу не смотреть на его карманы. Они не выглядят оттопыренными – то есть, если мое кольцо при нем, он положил его в менее очевидное место. Я гадаю, не в сумке ли оно с монограммой L. L. Bean, которая висит у Блейка на плече. Мы садимся на Амтрак до Бостона, где нас встретит его мама и отвезет в их дом в пригороде Нидлхема, где мы и проведем выходные.

– Ты как? – спрашивает он, внимательно глядя на меня.

– Наверное, просто нервничаю, – отвечаю я, пожимая плечами.

Я переношу горшок с орхидеей, которую везу с собой, с одного бедра на другое. Я так отчаянно хотела произвести хорошее впечатление, что купила любимый цветок его мамы, чтобы завоевать ее расположение. Я не учла, как опасно тащить такой хрупкий цветок через границы нескольких штатов. Блейк мягко забирает у меня орхидею.

– Дай, я это подержу. Не волнуйся, ты ей понравишься. Кому ты не понравишься? Я к тому, что разве миллион народу в Инстаграме не следит с обожанием за каждым твоим шагом? – Он смеется. – Ты хорошо ладишь с людьми. Я знаю.

Меня внезапно переполняет паника.

– Ты видел мой Инстаграм?

Он машет рукой.

– Нет, ты же знаешь, я им не пользуюсь. Но разве это неправда?

Я пытаюсь засмеяться.

– Да. Я такая милая. Все меня любят, – произношу я явно фальшивым голосом, нараспев.

Меня переполняет чувство вины. На вокзале грязно и мрачно, он забит ньюйоркцами, рвущимися из города на выходные. Меня отчаянно тянет запрыгнуть в любой из этих поездов и уехать от Блейка: в 3:15 отправляется поезд на Вашингтон, а в 3:21 на Олбени.

Блейк сжимает мою руку и успокаивающе гладит большим пальцем мою ладонь. Если бы он только знал, почему я так нервничаю.

Вскоре приходит пора садиться в поезд. Я думаю, не сказать ли, что мне нужно в тихий вагон, чтобы поработать перед выходными, но отговорка кажется неправильной. Я знаю, он ждет не дождется побыть со мной вдвоем; это ясно по тому, как мило он вспоминает разные истории и шутки и как его рука проскальзывает вокруг моих бедер, чтобы оказаться в заднем кармане моих джинсов. Оградившись молчанием в тихом вагоне, я лишь воздвигну между нами стену, даже если мысль о том, чтобы четыре часа провести в покое, думая о своих истинных намерениях, сейчас кажется раем. Поэтому я иду за ним туда, куда ему хочется. После того, как кондуктор проверяет наши билеты, Блейк вытаскивает из сумки бутылку белого вина с винтовой пробкой и два пенопластовых стаканчика из Dunkin’ Donuts.

– Лучший способ путешествовать Амтраком, – говорит он, протягивая мне стаканчик. – Поверь, у меня годы опыта.

– Твое здоровье, – отвечаю я, возможно, слишком напористо.

Если честно, вино помогает мне успокоить нервы. Я пытаюсь расслабиться и порадоваться тому, что я чудом оказалась именно там, где хотели бы быть многие девушки: еду домой, знакомиться с семьей моего очаровательного, горячего, успешного парня, и, вполне вероятно, где-то в его багаже прожигает дыру кольцо.

Четыре часа спустя мы допиваем бутылку и въезжаем на Южный вокзал Бостона. Блейк берет меня за руку и ведет сквозь толпу, держа орхидею над нашими головами. Он выглядит так, словно здесь ему самое место, даже больше, чем в Нью-Йорке. Он – один из десятка мужчин, устремившихся с поезда, как лосось против течения, в красных нантакетских шортах, с сумкой L. L. Bean и стаканчиком из Dunkin’ Donuts. Я вспоминаю, как мы навещали семью Холдена в Лос-Анджелесе. Хотя он и говорил, что не вписывался, поездка заполнила все пробелы: я внезапно поняла, почему он ноет, что хочет тако, когда напьется, и почему фыркает на холодный летом океан, целующий побережье Мэна. Я могу только гадать, случится ли такое с Блейком на этих выходных.

У вокзала из синего седана выходит его мама, с ног до головы одетая в сливовую лайкру от Lululemon, и машет нам рукой. Блейк ускоряет шаг, идет ей навстречу и крепко ее обнимает.

– Господи, ты мне цветы привез! – восклицает его мама, ероша его волосы. – Не надо было.

Я стою в сторонке, жду, когда меня представят.

– Мама, вообще-то это от Элайзы. Мама, это Элайза. Элайза, это мама, – говорит Блейк.

– Рада познакомиться, миссис Барретт, – говорю я, протягивая руку.

– Пожалуйста, зовите меня Мишель, – отвечает она, жестом отстраняя Блейка и делая шаг вперед, чтобы меня обнять.

На шее и в ушах у нее мерцают бриллианты, но на безымянном пальце кольца нет. Отходя назад, она приглаживает свою и без того гладкую стрижку-боб.

– Орхидея роскошная, спасибо.

Блейк грузит наш багаж в багажник и забирается на переднее сиденье рядом с мамой. Я оказываюсь сзади. Бостонские памятники героям войны за независимость и колледжи вдоль реки Чарльз кажутся мне знакомыми: я выросла в Мэне, Бостон был ближайшим настоящим городом (в нашем штате самым большим был Портленд с 65 тысячами населения, и Бостон тогда казался огромным. Теперь, когда приезжаешь сюда из Нью-Йорка, он выглядит крохотным). Пока мы едем по шоссе, Мишель оживленно засыпает меня вопросами, начиная с того, каково это работать с сестрой.

– Звучит очень симпатично, но, с другой стороны, можете вы представить, чтобы Блейк и Рид работали вместе? Это будет хаос, – говорит она. – Они в детстве дрались, как кошка с собакой. Вы сегодня познакомитесь с Ридом.

Судя по тому, что Блейк мне рассказывал, они с братом не были особенно близки, пока росли, но приложили все усилия, чтобы не потерять связь после того, как умер отец. Рид был в школе звездой лакросса, продолжил играть в колледже, а теперь управляет филиалом местного банка в тех краях, где они выросли.

– Он изображает из себя большого, крутого, мощного парня, – как-то сказал мне Блейк. – Но на деле он котик, которому нужно, чтобы пиццу по пятницам ему привозили из того же заведения, в котором он ее уже двадцать лет заказывает.