Я догадалась, что ей было немногим за сорок, хотя выглядела она гораздо старше. В юности она была, вероятно, красивой женщиной, но с годами лицо приобрело нездоровую одутловатость и красноту, как бывает у злоупотребляющих алкоголем. Такой, надо думать, чаще всего и видел Кевин свою мать. Со стаканом водки с колой в одной руке, с пультом в другой, уставившейся на экран, где какая-нибудь Дженни режет овощи.

Я предоставила действовать Дэвиду, и он начал разговор. Выразил свои соболезнования. Марлена начала ругать полицию, что ей до сих пор не выдали тело сына для похорон.

– Что там идентифицировать? Вы не представляете, что чувствует мать, когда ее единственный ребенок лишает себя жизни, – сказала она, после чего ее взгляд остановился на экране.

Потом Дэвид спросил ее о Кевине: не было ли каких-то признаков, что он собирается покончить с собой?

– Он так часто это делал, что все перестали обращать внимание, – ответила мать Кевина, снова наполняя свой стакан. – Он ни на минуту не задумался, как я буду потом с этим жить. Только ныл вечно, какая поганая жизнь. – Она рыгнула. – Ты должен попытаться что-то слепить из нее, говорила я ему. А он что? Он попытался свалить всю вину на меня. А мне все это тоже нелегко.

Потом она добавила: в день накануне своей смерти Кевин объявил ей, что скоро уедет, и они поссорились. Из-за чего, мы так и не узнали, потому что Марлена Шмидт схватила пульт и переключила на другую программу:

– Чертова реклама!

Я спросила у нее, можно ли воспользоваться туалетом. Она указала на коридор:

– Он там, за ванной.

Я сделала знак Дэвиду, что он должен занять мать Кевина, чтобы мне хватило времени немного осмотреться в квартире. Дэвид понял меня без слов и кивнул.

Комнату Кевина найти было нетрудно. Она находилась рядом с ванной. Кевин приклеил на дверь табличку, вероятно, украденную на какой-нибудь стройке:

Я спросила себя, подразумевало ли второе предложение его мать? Вероятно, он хотел, чтобы она почувствовала вину за невыносимую семейную жизнь, из которой он так хотел вырваться.

Некоторое время я колебалась, прежде чем проникнуть на его личную территорию. Но, как говорят, цель оправдывает средства. Итак, я тихонько отворила дверь и проникла в мир Кевина. Меня встретил густой фиолетовый запах пачулей. Черные шторы были задернуты, здесь было так же сумрачно, как в гостиной. Однако в отличие от гостиной в комнате Кевина царил порядок. Как будто он хотел отгородиться от всей остальной части дома.

Судя по всему, Кевину нравилось все мрачное. Это касалось не только лакированных черных полок и стоящих на них пластмассовых черепов, но также его вкусов в музыке и кинематографе. Стены были увешаны постерами ужастиков, таких как «Пила» и «Хеллоуин», и звезд типа группы «Лорди», Мэрилина Мэнсона, «Систерс оф Мёрси» и, конечно же, «Барлоу». Над столом висели черно-белые фотографии и нарисованный портрет девушки. Ронья получилась очень симпатичной. Особенно хорошо получились живые глаза, а глаза всегда мне давались труднее всего. Под портретом лежала записка – очевидно, с цитатой из какой-то песни.

Мне казалось, я узнаю песню. «Mad World» группы Tears for Fears. Сколько печали и отчаяния сквозило в этих строчках! Достаточно, чтобы всякого вошедшего в комнату затопила депрессия. Я посмотрела на потолок и заметила потрескавшуюся штукатурку возле люстры, вспомнив, как вовремя зашел к Кевину Юлиан и спас его. Однако тот Кевин, которого я встретила в садовом домике, вовсе не выглядел уставшим от жизни! Напротив, он испытывал страх смерти и просил меня о помощи. «Вероятно, есть большая разница, когда ты хочешь умереть сам или когда тебе кто-то угрожает», – подумала я.

В моей клинике для подростков лежало много девушек и юношей, попытавшихся свести счеты с жизнью. Но многие не собирались заходить так далеко. Это был отчаянный призыв о помощи, чтобы взрослые наконец-то восприняли их всерьез. Например, матери, которые постоянно сидят пьяные перед телевизором и заняты исключительно самими собой. Не правда ли, Кевин? Возможно, ты тогда даже ждал, когда Юлиан зайдет к тебе, чтобы успеть спасти тебя?

Затем я рассмотрела фотографии над столом повнимательнее. На многих из них были могилы на различных кладбищах, надгробные памятники, но большинство было снято на какой-то старой фабрике. Я увидела огромные стальные котлы, ржавые провода, разбитые окна, через которые проникал солнечный свет. У Кевина было хорошее чувство света, и эта заброшенная фабрика отлично подходила для его черно-белых фотографий. Судя по всему, он часто бывал там, потому что на некоторых снимках был виден снег, в то время как на других – цветущие ветки на фоне кирпичной стены, а также ягодные кустики, проросшие внутри старого здания.

На лэптопе Кевина лежали яркий проспект с видами США и шариковая ручка. На листочке рядом были каракули, среди которых преобладало число 666. Кевин писал это число, делая цифры разной высоты, писал снова и снова, словно в наваждении. Некоторые шестерки он закрасил – так обычно делаешь механически, когда размышляешь о чем-то или говоришь по телефону. Вдруг я услышала шорох. В дверях стоял Дэвид, прижав палец к губам в знак молчания.

– Тсс… Нам пора, – шепнул он мне. – Марлена спит – она здорово нахлесталась. Когда она просыпается, то обычно бывает агрессивной. Будет глупо, если она застукает нас здесь. Ну, ты что-нибудь обнаружила?

– Возможно, – шепнула я в ответ, сняв со стены одну из фотографий. – Сматываемся!

Когда Дэвид подъехал к нашему дому, мамусик была еще на работе. К этому времени дождь прекратился и снова выглянуло солнце. Тотчас же вернулась и духота, будто городок накрыли теплым влажным покрывалом.

– Уф, как душно! – Дэвид вздохнул, помогая мне выгрузить Мисс Пигги. – Но здесь воздух все же лучше, чем в той темной квартире.

– Теперь ты можешь себе представить, как Кевин чувствовал себя там каждый день, – сказала я, заводя велосипед в гараж.

Дэвид последовал за мной. В его разноцветных глазах сквозило нетерпение.

– Так, – сказал он, – в машине ты заявила, что хочешь все спокойно обдумать, но сейчас я тоже хочу знать. Скажи, что ты нашла в комнате Кевина?

Я достала из кармана фотографию и показала ему.

– Можешь предположить, где это снято?

Он бросил беглый взгляд на фото и сразу же кивнул:

– Я знаю, где это. Это старый литейный цех.

– А он далеко отсюда?

– Нет, не очень. – Он указал куда-то в сторону сада нашего дома. – Вон в том направлении, недалеко от города. Плавильня не используется уже лет десять или больше. Там уже давно бы начали новое строительство, но владелец никак не снесет здание. Возможно, из-за высокой стоимости работ по сносу. По крайней мере, так считает мой отец.