– На счастье.

Мы вдруг замерли, как по команде, стоя вплотную друг к другу. Так близко, так мучительно близко, что я испугалась, попробовала отступить назад и поскользнулась на мокром полу. Владан схватил меня за плечи, стараясь удержать, наклонился ко мне, а я точно спятила: зажмурилась и коснулась губами его губ. Они раскрылись, а потом сомкнулись на моих. Я обхватила его шею руками, стараясь удержаться на ногах, всерьез опасаясь рухнуть в обморок. Он целовал меня, а я, обмирая от счастья, боялась, вот сейчас он рассмеется и все окажется шуткой.

Он так крепко прижал меня к груди, словно тоже боялся, вдруг я выскользну из его рук, упаду или вовсе исчезну. Я точно неслась на американских горках, когда перехватывает дыхание и ты летишь то вверх, то вниз, в облака и в самую бездну, и сердце готово остановиться от ужаса и хмельного азарта.

Неудивительно, что мы ничего не видели и не слышали вокруг, до тех пор пока не раздался гневный Маринкин голос:

– Идиот!

И волшебство кончилось. Так карета ровно в двенадцать превращается в тыкву, а принцесса в замарашку.

Владан отстранился и проводил Маринку взглядом, избегая смотреть на меня. Та хлопнула дверью, каблуки зацокали по ступенькам, а Владан с усмешкой сказал:

– Пожалуй, дома мне сегодня лучше не показываться.

– Догони ее, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Скажи, что проспорил мне поцелуй. Я ж вечно к тебе цепляюсь, она поверит.

Вот тогда он повернулся, посмотрел мне в глаза, и я невольно поежилась. Он мог смотреть так, что дюжие мужики начинали ерзать, мог взглянуть с презрением, снизив уровень самоуважения индивида до нулевой отметки, или наградить насмешливым взглядом, когда хотелось разозлиться или, напротив, засмеяться в ответ. Но сейчас в его глазах стыла тягучая пустота. Он точно смотрел сквозь меня, как будто и не видел вовсе.

– Владан, – испуганно позвала я.

– Где у тебя веник? – спросил Марич таким тоном, словно сейчас это было самым главным.

– В кладовке, – ответила я, торопясь сделать вид, что ничего не произошло. – Иди домой, – махнула рукой, – я здесь уберу. С Маринкой сама поговорю, а ты укройся в своей берлоге. И не вздумай меня увольнять, ничего не выйдет.

Я сделала шаг назад, собираясь идти за веником, но Владан взял меня за локоть и развернул к себе, и на мгновение я решила, сейчас он меня поцелует. Но он, глядя исподлобья, сказал тихо, с той насмешливо-ласковой интонацией, которая иногда появлялась у него в разговоре с детьми или стариками:

– Она права.

– Кто, Маринка?

– Конечно, Маринка, – усмехнулся он. – Каждый день я твержу себе: даже не думай. Не будь последним идиотом. Испоганишь все, что только можно.

Он привлек меня к себе и поцеловал в макушку, но от этого стало даже хуже, передо мной был привычный Владан: непробиваемо спокойный, ироничный. И этот вполне себе отеческий поцелуй не имел никакого значения: Маринка могла не беспокоиться, даже если б он с утра до вечера награждал меня ими у всех на виду.

– Я, пожалуй, здесь останусь, – заявил он. – Выяснение отношений отложим на завтра. Сегодня говорить с Маринкой – точно с горгоной Медузой, испепелит раньше, чем я слово скажу. Тебя отвезти домой?

Очень хотелось принять это предложение, но я точно знала: все мои надежды напрасны, по дороге мы будем молчать или говорить о работе, он высадит меня возле подъезда, все с тем же отеческим поцелуем или просто улыбнется, подмигнет, мол, жизнь прекрасна, продолжим наслаждаться ею.

– С какой стати? – удивилась я, вполне, как мне казалось, натурально. – Ладно, пока. Если уж остаешься здесь, подотри пол.

Я взяла сумку и направилась к двери. Мне очень хотелось оглянуться, но я знала, что не оглянусь. Но, подойдя к машине, подумала: вдруг он тоже загадал? И обернулась.

Владан стоял возле окна, сунув руки в карманы брюк, и в груди вдруг защемило от бесконечной нежности к нему. Я нарисовала в воздухе сердце, а потом послала ему воздушный поцелуй. Он засмеялся и помахал мне рукой.

Сев в машину, я не торопясь тронулась с места, все еще глядя на Владана в ярко освещенном окне, но как только офис остался за поворотом, резко затормозила и заорала в голос, беспомощно барабаня руками по рулю.

К чести моей сказать, длилось это недолго, до тех пор, пока я не подумала: «Нашла место, где истерики закатывать, завтра весь район будет строить догадки, отчего я торчала в машине и вопила, точно ошпаренная».

Я торопливо вытерла слезы и поехала дальше, стараясь не думать о Владане, ни о чем не думать. Что такого особенного случилось? Сегодня ничуть не хуже, чем вчера. Нет, в тысячу раз лучше: он меня поцеловал. Если бы нелегкая не принесла Маринку… Но вместо досады на соперницу зрело, обдавая холодом в груди, беспокойство, причину которого я не могла понять.

Мы на тех же позициях, Маринка злится, но терпит, я надеюсь и тоже терплю, Владан относится к ситуации с юмором и не собирается ее менять. Все вроде бы так…

Меня напугал его взгляд. Допустим… Я словно вступила на запретную территорию, что он там сказал… «испоганишь все, что только можно». Господи, да почему? Их отношения с Маринкой гораздо серьезнее, чем я могла бы предположить? Он ей чем-то очень обязан? Или дело во мне? Все эти вопросы грозили остаться без ответа.

Между тем я уже заруливала в родной двор и с удивлением увидела Бада, который прогуливался возле моего подъезда. Заметив мою машину, он пошел навстречу, приветливо помахав мне рукой. А я подумала: его появление очень кстати. Не хотелось бы сейчас остаться одной. И еще. С Бадом можно поговорить о Владане, с папой тоже можно, но не так. Отец непременно заявит: Владан взрослый человек и ведет себя как раз таки соответственно.

– Привет, – сказала я, выходя из машины. – Тебя мне Бог послал, большое Ему за это спасибо.

– Вообще-то это была Маринка, но Господь всемогущ, запросто может прикинуться кем угодно.

– В каком смысле Маринка? – нахмурилась я.

– В буквальном. Позвонила и сказала, чтобы я тебя срочно разыскал. Я как раз собирался звонить, не обнаружив тебя дома.

Я чертыхнулась, а потом спросила:

– Как ты смотришь на то, чтобы напиться?

– Всегда готов. Предлагаю определиться с выбором: интеллигентно пьем, весело бухаем или мрачно квасим?

– Я в затруднении. А можно весело бухнуть, а потом как получится?

– Мой любимый вариант. Садись в машину.

– Мне не надо переодеться?

– Ты прекрасна в этом скромном платьице за тысячу баксов.

– Всего пятьсот, – сказала я, устраиваясь рядом с ним в «БМВ».

– Я пытался сделать комплимент.

– Откуда такие познания?

– Предыдущие подружки научили меня разбираться в тряпках. Было жутко интересно, на что я трачу свои кровные.