– Клиент, значит? Что покупал?

– Порошок покупал, каждую неделю. Отпусти меня, а? – заканючила Лола. – Я тебе клянусь, я не при делах! Не знаю, какие там у тебя с ним терки, и знать не хочу… у меня только порошок покупал…

– Только порошок?

Лола энергично закивала, под шумок пробуя путы на прочность.

– А девочка? На прошлой неделе?

– Ты чего, какая девочка?! Да я… – взвилась Лола и тут же осеклась.

Когда у твоего глаза маячит серое острие клинка, поневоле предпочитаешь молчание разговорам. Денис с удивлением понял, что сжимает охотничий нож, вдавливая лезвие в толстую щеку цыганки. Нож… откуда у меня нож? – недоуменно подумал он. От Перепелкина, с задержкой подсказала скрипящая от напряжения память. Так, а у него откуда? Неужели тот самый? Неужели этот кретин не избавился от оружия, вопреки правилам? Трофейщик хренов… Последние дни плавали в молочном тумане. В мутной дымке изредка всплывали уродливые подробности, отвратительные факты, точно глубоководные твари, никогда не видевшие солнца, ненадолго показывались на поверхности. Денис гнал их обратно. Некоторые вещи хотелось не просто забыть – стереть.

Кто-то всхлипнул, и Денис пришел в себя. Все это время Лола сидела прямая как палка. С ее века по скуле ползла одинокая карминовая капелька. Денис поспешно спрятал нож и постучал по ближайшей бочке. Звук получился глухой, зловещий.

– Знаешь, что здесь?

Черная кучерявая копна отрицательно мотнулась влево-вправо.

– Там наш общий знакомый. Сережа. Большо-ой мальчик. В одну бочку даже в разобранном виде не влез. – Денис смерил Лолу оценивающим взглядом. – Для тебя потребуется не меньше трех. Если будешь мне врать.

Со смуглого лица медленно сползла краска. Оттопыренная нижняя губа мелко затряслась. Лола затараторила, сбиваясь и глотая слова:

– Было, было! Как на духу скажу! Это он, скотина, он все! Продай девчонку, и деньги пихает! Скотина, подонок! Он это все!

– А ты, значит, не хотела? – вкрадчиво поинтересовался Денис, не узнавая собственный голос.

– Нет-нет-нет! Только он угрожать начал, сказал, что убьет, и ее заберет, а ей все равно не жить уже, она же больная у меня вся была, но хоть не родная, а кровиночка… а у меня семеро по лавкам, и всем пожрать дай… а он денег сует… а она больная вся, уже давно, ей на операцию в Германии собирали…

– Стоп, стоп! Ты ей не мать, что ли, так получается?

– Нет, не мать, не мать! Но как родную любила, клянусь! Отпусти меня, а? У меня семеро по лавкам! Это Сережа все, подонок, будь он проклят, и род его, до седьмого колена! А ей все одно не жить было…

– Тихо, уймись! Не о том переживаешь.

Лола шумно шмыгнула огромным носом и обратилась в слух.

– Мне нужна… – Денис запнулся.

Даже солгать такими словами было тяжело. Чудовищно. Будто набрать полный рот гнилой плоти и катать по нёбу. К счастью, Лола оказалась догадливой.

– Девочка нужна?! Помоложе?! – Она осклабилась больными коричневыми зубами.

И куда только слезы делись? Лола расслабилась, откинулась на спинку сиденья. Был торг, и был предмет торга, а в этой среде она чувствовала себя лучше любого маркетолога с дипломом. Денис тяжело кивнул, подтверждая ее догадку.

– Это можно. Этого у Лолы есть, – заулыбалась цыганка. – Подберем по вкусу, по цене, по желанию.

– Она тоже будет больной? – спросил Денис.

– А надо? – живо откликнулась Лола.

– Не, не надо… Скажи, а ту… ее как звали?

– А никак не звали, – беспечно хохотнула Лола. – У меня их ватага целая, где там по именам запоминать? Такие, вообще, особый товар, дорогой. Редко идет, да быстро изнашивается. Ей зачем такая роскошь, как имя, если она каждый день может копыта отбросить? Имена живым нужны, мертвецам они ни к чему. А так-то Сережа Пипеткой звал. Он ее снимал три-четыре раза в месяц, на сутки, а потом вовсе выкупил.

Опасность миновала, и Лолу несло со страшной силой. Без умолку болтая, она расхваливала Денису свой товар, сетовала, что можно было и так подойти, без скотча и угроз в лесу. А еще она предлагала ему скидку. Скидку. Как постоянному клиенту.

Дениса замутило. Он привстал, рывком сорвал крышку с бочки. В воздухе запахло нашатырем.

– Ты чего это? – Карие глаза Лолы подозрительно прищурились.

– Ничего. Ничего. Покурю пойду, – пробормотал Денис. – А вы пообщайтесь пока.

– С кем? – недоумение в голосе ненадолго перекрыло испуг.

– Сережа занял полторы бочки, – пояснил Денис, спрыгивая на траву. – Во второй еще полно места.

В край бочки вцепились синеватые пальцы с обломанными ногтями. Денис с силой захлопнул дверь, отсекая нечеловеческий визг Лолы.

В расчетах он обманулся: для Лолы хватило двух бочек. Это было странно и неправильно – замывать свой фургончик. Мультяшные руки укоризненно раскачивались, пока Денис сновал туда-сюда, разделывая тучную цыганку. И еще странность – он так и не смог найти левую грудь. И сердце. Кажется, недоставало сердца.

По дороге к Михалычу Денис старался не смотреть в зеркало заднего вида, но нет-нет, а взгляд проваливался, срывался в штопор, падая в изувеченный рот, перемазанный не вареньем, совсем не вареньем. В себя Денис приходил, когда машина опасно соскальзывала на обочину. Раз «Газель» вывалилась на встречку, и если бы не пустая, по ночному времени, трасса…

Денис сбросил газ, съезжая с дороги, в бешенстве ударил ладонями по рулю. Клаксон обиженно загудел. Денис выскочил наружу, привалился к дверям спиной, лихорадочно шаря по карманам. Пока прикурил, сломал три сигареты. Наконец затянулся, до боли в легких, до кашля. Только тогда попустило.

– Ну?! Что не так?! – не оборачиваясь, бросил он в темноту салона. – Ты разве не этого хотела?!

Разговаривать с призраком было странно. Разговаривать, стоя к нему спиной, вдобавок еще и глупо. Денис развернулся и чуть не заорал, с испугу выронив сигарету. Девочка прилипла к стеклу, прижалась бледными ладонями. Спутанные грязные волосы, кривая расщелина рта, тлеющие угли глаз. Она молча кричала, орала так беззвучно, так тихо вопила, что Денис не понял, как он мог быть таким глухим, таким недалеким. Ведь все, все очевидно, и действительно, все не так.

Призрак отступил. Слился с темнотой, среди бочек полных и бочек пока еще пустых. Денис заложил крутой разворот и помчался в обратную сторону. Ночь только началась, была еще уйма времени, и оставался еще один.

Последний.

Папаша открыл дверь только после звонка на сотовый. Был он в одних широких семейных трусах и тапочках, но не сонный. От него несло дорогим алкоголем и шоколадными сигаретами, а бороду инеем покрывал белый порошок. В движениях, в том, как он кивнул Денису, как махнул рукой, приглашая войти, во взвинченной походке сквозила нервозность. Папаша скрылся на кухне, предоставив Денису самому захлопнуть дверь. Опасный, недальновидный поступок, так не свойственный осторожному Папаше. Денис придержал дверь, пропуская свою спутницу.