— Вчера мы с вами работали над притчей о волчице, убегающей от собственной тени. Причиной её поступка, как все верно определили, был страх, а следствием — желание избавиться от него. И чем дольше она бежала, тем больше уставала, потому как желание избавиться от страха только подпитывало его…

— Она загнала себя, да? — осмелилась перебить я.

— Я хочу, чтобы сегодня мы рассмотрели эту притчу с точки зрения тени, — Иисус не обратил внимания на мой вопрос. — Жаль, что сегодня с нами нет Анны, её свежий взгляд всегда помогал вывернуть любую линейную логику наизнанку.

— Я здесь! — произнесла я в пустоту.

По-прежнему не ощущая своего тела, я попыталась оторваться от земли, но почему-то не получилось.

— С точки зрения тени, не будь её — волчица бы не побежала, — сказал Яков.

— С другой стороны, тень — порождение самой волчицы. Не будь волчицы — не было бы и тени, — сказал Фома.

— Где же истина? — спросил Петр.

Я посмотрела в глаза Учителю, и он улыбнулся. Вдруг меня ни с того, ни с сего закружило вокруг собственной оси… если бы я ещё понимала, что такое моя собственная ось! Я оказалась в центре мирового калейдоскопа: картинки смешались в аморфные узоры, звуки в какофонию, а запахи — в один-единственный аромат сырого мяса.

Кружение продолжалось, пока я не почувствовала чью-то руку на своём плече. В этот же миг я остановилась и увидела перед собой зеркало, которое держал Иисус. Там отражалась Книга, вернее, её рисунок. Книга была раскрыта на середине, и я, обратив внимание на старинный коричневый переплёт, могла увидеть пожелтевшие страницы. Более того, я могла увидеть то, что на них написано, и разобрать большие буквы, поскольку они не были зеркальным отображением букв настоящих! Они, нацарапанные красивым витиеватым шрифтом, отливались огнём.

«Нет такой ошибки, которую нельзя было бы исправить. Нет прегрешения, которое нельзя простить. Таково моё учение. Понять его можно не только с моих слов. Всё, чему я учил, я продемонстрировал в жизни».

Желание посмотреть на пространство перед зеркалом оказалось непреодолимым.

Я ДЕРЖАЛА В РУКАХ КНИГУ.

Саму себя.

И, к своему стыду, не могла прочитать ни одной строчки! Но неожиданно в ушах раздался голос Учителя:

— Ты никогда не найдёшь истины, пока она сама не найдёт тебя.

Я открыла глаза и увидела Григория.

— Пока она сама не найдёт тебя, — повторили его губы шёпотом.

В руке он сжимал карандаш, и я заметила, что Григорий, как и Учитель, был левшой.

К слову, в книжном мире такого психофизического разделения нет, а забавную байку про Авторов-левшей я впервые услышала ещё от Апологетики: если ты создана Автором-левшой, то в своей жизни ты будешь встречать только те Книги, которые созданы другими Авторами-левшами.

Странички немного дрожали от прикосновений карандаша. Но Григорий не собирался меня закрывать. Схватив ногой провод, он притянул к себе допотопный телефонный аппарат и набрал номер. В этот миг я вспомнила про таинственную систему «книжных телефонов», о которой знали практически все Книги с рождения, но никто не умел ею пользоваться.

— Привет! — сказал Григорий в трубку. — У тебя есть несколько минут?.. Хорошо, тогда послушай, я почитаю тебе кое-что.

Он открыл меня… и начал… читать второй раз… ВСЛУХ.

«Я хотел бы напомнить тебе: семена всех действий находятся в ваших мыслях. Если ты думаешь «я терпеть не могу такого-то», ты нападаешь на этого человека…»

Я только успела подумать о том, что вслух меня ещё ни разу не читали… как эта реальность в очередной раз пропала и вспыхнула реальность иная. Впрочем, ручаться за то, какая из моих реальностей иная, я уже не могла.

Я оказалась в Библиотеке, но не в виде Книги, а в виде способного перемещаться Взгляда. Только в его поле не наблюдалось никаких стеллажей с Книгами, зато все стены вплоть до высоченных потолков были заклеены бумагой с неразборчивыми надписями.

Я озиралась по сторонам и кругом видела одно и то же. Покинув этот зал, я переместилась в другой, ещё больший по размерам. Здесь, помимо стен с Текстами, были стеллажи с Книгами, и я взяла невидимыми руками первую попавшуюся. Раскрыв её посередине, я не смогла прочесть ни единой строчки. В нетерпении я схватила соседнюю Книгу — и история повторилась. Я хватала и хватала Книги с полки, раскрывала их и видела тот же самый Текст, что на стенах Библиотеки.

Во всех Книгах был один и тот же неразборчивый Текст. А значит, и во мне тоже?

Оглядев кучу валяющихся на полу растерзанных Книг, я отчаялась понимать происходящее. Какой в нём смысл? Какой смысл в единстве всех Книг на уровне Текста?

Взяв очередную Книгу с пола, я вновь раскрыла её, присмотрелась внимательнее к закорючкам на её страницах.

Так. Мне необходимо понять всё прямо сейчас, и я чувствовала, что недалека от цели. Поэтому я подобрала ещё одну Книгу, погладила её по обложке, расправила ей странички и сказала «прости», только голоса своего не услышала. Открыв вторую Книгу, я посмотрела на странички первой. А затем на странички второй. И там, и там неведомые буквы-закорючки были одинаковыми, причём настолько, что мне казалось, будто бы куски Текста переносятся из одной Книги в другую посредством моего Взгляда.

«Стоп!» — сказала я себе и обратила внимание на стены. Затем на находившиеся в руках Книги, затем — на Книги на полу.

Нет, одинаковые Тексты были только в тех Книгах, что я держала в руках. Эти Книги были сёстрами.

Какое-то противоречие. Бессмысленный Текст и так одинаков везде! Смыслов может быть много, а бессмысленность — абсолютна. Она лежит в основе всего и является источником всех возможных смыслов.

Я закрыла обе Книги и прочитала одинаковые названия на их обложках:

«K><JDM<TPECKJDBQ»

Буквы! Появились знакомые буквы и смысл! Я возликовала и всё поняла.

Эти две Книги-сестры едины не только на уровне Текста, но и на уровне Литературного Произведения, поскольку содержат в себе одно и то же Произведение. Чтобы проверить это, я бросила одну из Книг обратно на пол и схватила другую, с синим переплётом вместо коричневого. Она называлась совсем по-другому, и закорючки в ней были совсем другие, но при этом — такие же нечитаемые.

Бросив обе Книги, я стала вглядываться в стены, пытаясь не упустить свои догадки, поскольку краем Взгляда заметила, что, как только Книги упали на пол, их названия потеряли всякий смысл, а буквы на обложках превратились в уже знакомый ряд неизвестных символов…

«…твой враг — зеркало, в которое ты смотришь до тех пор, пока отражающееся в нём гневное лицо не начнёт улыбаться…».

Григорий читал кусочки меня вслух по телефону. А я, ошарашенная мелодией его голоса и нежностью взгляда, тихо скользящего по страницам, была не в состоянии сохранить всё то, что привиделось секунду назад. Я упустила что-то очень важное, и от этого в моей ликующей душе прорастало щемящее чувство страха.