– Ну что, догоним мальчишку, который украл полюса? – строго спросил он.

– Сначала я решу, как это лучше всего сделать, – отвечал Джонатан все тем же царственным тоном. Это подсказало Вивиан, что о том, как поймать мальчишку, Джонатан знает не больше, чем о лазерных лучах. – Я же говорил тебе, что нам ни к чему застревать в истории, – добавил он. – Сам знаешь, после того, как мы путешествовали во времени, яйцо забарахлило.

– Пойду посижу у тебя в комнате, пока ты думаешь, поем масляного парфе, – предложил Сэм.

– Ни за что, – отрезал Джонатан. – Мне еще сочинение Уайландеру писать.

Сэм обратил лицо, сияющее самой широкой двузубой улыбкой, к Вивиан.

– Тогда я пойду к тебе и покажу, как работает твой автомат! – сказал он.

– В другой раз, и вообще я знаю, как он работает, – ответила Вивиан. У нее вдруг возникло чувство, что с таким количеством заданий ей просто не справиться. – У меня таблица, универсальные символы и перевод – да я с ними, наверное, всю ночь просижу!

– Круглоглазая зануда и узкоглазый зубрила! – припечатал Сэм. – Ненавижу школу. Все сразу становятся такие скучные!

Он скривился от омерзения и затопал прочь, волоча по брусчатке четыре конца шнурков.

– Теперь обязательно сделает нам какую-нибудь гадость, чтобы поквитаться, – сказал Джонатан. – Он всегда так.

Вивиан было все равно. Ее гораздо больше пугало, что доктор Уайландер снова будет над ней потешаться. Она бросилась к себе и попыталась заставить непослушный мозг работать. Тот отказывался. Вивиан битый час таращилась на таблицу и символы, но усвоила только одно: функция письма – это совсем не то, что обычная ручка, у нее нет самого главного свойства ручки. Ее нельзя грызть. Пришлось Вивиан встать и попытаться вспомнить, как пользоваться аккуратненьким автоматиком на стене – Петула ей показывала, но Вивиан все забыла. Сэма этот автомат глубоко разочаровал бы. Он не делал масляных парфе. Автомат выдал Вивиан две жевательные резинки с водорослями и хрустящую вафельку с вишневой начинкой, которые наверняка были очень питательные и полезные для зубов, но ничем не помогли перегруженному мозгу Вивиан.

– Вот зараза! – сказала она. Настроила себе музыку, которая сама себя называла «Стиль антарктического бедлама», мрачно вгрызлась в жевательную резинку с водорослями и предприняла следующую попытку.

К ужину она перевела тот отрывок ценного документа, который прочитал доктор Уайландер, – что на самом деле было нечестно, ведь она все помнила. Потом пришлось прерваться и переодеться в крахмальную белоснежную пижаму, которую приготовила Петула. От этой пижамы в волосах и на плече у Вивиан появились призрачные алые розы.

Вивиан повертелась перед зеркалом и полюбовалась ими, а потом спустилась вниз посмотреть, кто сегодня придет в гости. Одним из гостей был мистер Энкиан. Остальные все были важные персоны из Континуума и Перпетуума, оскорбленные выходкой студента. С одного взгляда на их лица Вивиан стало ясно, что Вековечному Уокеру придется сегодня навевать скуку с особым усердием. И она угадала.

Едва все сели за стол, как мистер Энкиан завел свою шарманку:

– Вековечный, я не допущу глумления над нашими традиционными церемониями, особенно в это кризисное время, когда все должны сплотиться, отстаивая Город Времени. Это была злая шутка не только надо мной – и, разумеется, над вами, – но и над камнем Фабера Джона. И мало того, Книга Судного дня упала в лужу!

Вековечный Уокер устремил встревоженный взгляд в дальний угол и целых пять минут уныло говорил про «мятежный дух юношества» и «ни в коей мере не попустительствовать, но придерживаться умеренной, квазиотеческой линии».

Мистер Энкиан дождался, когда он договорит, и сказал:

– Я подниму этот вопрос в Хронологе. Мои коллеги поддержат меня при голосовании. В будущем мы не станем допускать студентов из шестьдесят седьмого века или других эпох, когда создавались вредоносные технические устройства.

В результате Вековечный Уокер устремил взгляд в другой угол и снова занудил про «сбалансированный набор студентов из всех возможных эпох». Вивиан глядела, как он говорит, и пыталась силой мысли внушить ему, чтобы он вскочил из-за стола и забегал вокруг с воплями, как утром. Было бы гораздо интереснее. И мистер Энкиан мгновенно заткнулся бы, это уж точно.

– Мы не принимаем студентов из Нестабильных эпох! – рявкнул мистер Энкиан. – Если мы уже отказались брать студентов с пятьдесят восьмого по шестьдесят пятый век, вполне можно распространить запрет до пятьдесят шестого. Откуда и прибыл виновник, в чем я положительно убежден.

– Но если бы мы так поступили, то рискнули бы исключить некоторых студентов, которые должны обучаться здесь по требованию истории. – Вековечный Уокер ковырялся вилкой в тарелке с таким видом, будто у него разболелись зубы. – Это вызвало бы нестабильность в соответствующих эпохах.

Пока мистер Энкиан открывал рот, чтобы ответить, Вивиан спросила:

– Простите, пожалуйста! Простите, пожалуйста, а почему вы не принимаете студентов из Нестабильных эпох?

Тут-то она и поняла, как отважно поступил Джонатан, когда встрял вчера в разговор взрослых. Мистер Энкиан испепелил ее взглядом. Вековечный Уокер обратил на нее взор, полный зубной боли. Вивиан почувствовала, как у нее запылали щеки.

Однако Вековечный Уокер, похоже, счел ее вопрос совершенно разумным.

– По целому ряду причин, – ответил он. – Главным образом потому, что для того, чтобы Фиксированные эпохи сохраняли стабильность, нам необходимо следить, чтобы Нестабильные эпохи в целом не менялись. Нельзя же, чтобы человек, скажем, из шестидесятого века прибыл в Город Времени и узнал свое будущее. Мы рассчитываем, что в его эпоху – в Третью нестабильную эпоху – произойдут определенные войны и будут сделаны определенные изобретения, поскольку это должно привести к возникновению Исландской империи в следующую Фиксированную эпоху. Если человек из шестидесятого века будет это знать, то либо решит сидеть сложа руки, считая, что будущее уже известно и ничего не изменить, либо придет в смятение и совершит какой-нибудь опрометчивый поступок, что, вероятно, еще хуже. А главная беда с Нестабильными эпохами – то, что ход истории в них способны изменить даже сущие пустяки. Я понятно объясняю?

Вивиан кивнула и постаралась состроить такое же умное лицо, как у настоящей кузины Вивиан. Судя по тому, как завелся мистер Энкиан, Вековечный Уокер был только рад, что она их перебила.

– А что будет, если Нестабильная эпоха впадет в критический дисбаланс? – спросила Вивиан, не дав мистеру Энкиану вставить слово.

Оттенок зубной боли во взгляде Вековечного Уокера понемногу ослабел и сменился привычным, просто страдальческим.

– Это происходит, – ответил он, – когда в истории этой эпохи происходит так много изменений, что от этого меняются и Фиксированные эпохи до и после нее, как сейчас в двадцатом веке. Легко видеть, что сначала волна перемен катится в будущее. Теперь у нас осложнения в двадцать третьем веке, поскольку некоторые изобретения, которые должны были быть сделаны только тогда, уже сделаны в тысяча девятьсот сороковом году. Однако волна нестабильности идет не только вперед, но и назад. Временной Дозор трудится не покладая рук, чтобы в Римской империи…