Настя постояла некоторое время, вглядываясь в окна. Дала понять, что видит его. А потом подняла правую руку и показала ему средний палец в очень характерном жесте.

– Убью.

Тихое предупреждение сорвалось с губ Михаила, и лишь потом пришло желание засмеяться, которое он с трудом подавил.

Чертовка.

– Кого собираешься линчевать?

– Жену.

– За что?

– Она мне только что показала «фак».

– Серьезно?

– Абсолютно.

– И что ты тогда здесь делаешь, Миха?

Зареченский отвернулся от окна, прислонившись к широкому подоконнику бедрами и пристально посмотрел на Игната. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу с самым беззаботным видом.

– Мне она только что перед твоим приходом заявила, что находит тебя привлекательным.

Беззаботность мгновенно слетела с лица Дарова, тот поперхнулся воздухом и закашлялся.

– Ты шутишь?

– Я похож на шутника?

– Мы с твоей Настеной… эээ… едва переваривали друг друга. Ты же знаешь. Вчера она малость меня удивила, но чтобы так…

– Я думал, что придушу её прямо в столовой.

Игнат характерно изогнул уголок рта.

– Когда я пришёл, вы страстно целовались. И если бы я задержался на пару минут, не вариант, что вы не перешли бы к более активным действиям. Слушай, а ты часом не ревнуешь её? Вчера на пруд примчался, сейчас убивать её собираешься.

Игнат был прав. Черная змея ревности подняла морду и зашипела внутри него, выплескивая одну порцию яда за другой.

Ревность. Одна из самых разрушительных эмоций.

Ему ли не знать…

Михаил когда-то поклялся, что, как бы ни складывалась его жизнь, он не допустит, чтобы им владела ревность. Постарается себя слепить так, чтобы уметь ей противостоять. Уже перешагнув тридцатилетний рубеж, он осознал, что специально строил отношения таким образом, чтобы партнерша вызывала у него приятные эмоции и никогда – ревность. Были случаи, когда любовницы пытались заставить его ревновать, с такими он прощался в тот же вечер.

Ревность – не достойное чувство, вызванное недоверием к другому человеку и собственной слабостью, сомнением в отношении себя.

А ещё… Именно ревность была причиной того, что родители Михаила и Дины ушли слишком рано. Боль и злость никогда не утихнет от осознания того, что отец выбрал смерть, а не жизнь без мамы. Одержимый женой, он не хотел принимать другую реальность.

– Она уходит от нас, сын.

Миша хорошо помнил тот разговор.

– Ты о ком, пап?

– О твоей маме.

Сердце забилось часто-часто.

– В смысле уходит?

– К другому мужчине. Пока я её любил и лелеял, она нашла себе…

Он не договорил.

А вечером папа пригласил маму на ужин. Поговорить.

С которого они не вернулись.

Один из следаков, прибывший на место аварии вместе с Михаилом, удрученно покачал головой и сказал:

– Скорость под сто пятьдесят была. Минимум. И без экспертов понятно.

Отец Миши ненавидел скорость. Принимая водителей на работу, он сразу предупреждал – не более ста километров в час, даже по МКАДу.

А тут…

Поэтому ревность Зареченский глушил в себя изначально. Если женщина кокетничает с другим мужчиной, пусть сразу к нему и уходит. Никаких оправданий с её стороны и сожалений с его.

– Ты пришёл по делу?

– Да. Вопрос по территории Сахарова. Что будем делать?

Мужчины поговорили минут десять, за это время Михаил раз пять посмотрел на часы. Непроизвольно, сам того не замечая. Зато всё замечал Игнат. Работа у него такая – понимать и видеть то, что другие не воспринимают, как важное.

Безопасник поднялся.

– Кстати, мадам Мистерия встряла по полной. Яшеву она тоже выступила нечаянной свахой. Так что он в бешенстве.

Яшев был из окружения Зареченского. Женился за полгода до него, предварительно разведясь с третьей женой. В отличие от Михаила, он отличался мстительным характеров, выходец из лихих «90-х» прошлого века.

– Вот и славно.

Михаил выждал недолго. Как только машина Игната скрылась за подъемными воротами, он набрал Вадима.

– Вы где?

– Мы в игрушечном магазине.

Михаил уже почти не удивлялся.

– Адрес говори.

Его преследовало чувство дежавю. Вчера сорвался, сегодня. Какого черта…

Он увидел Вадима и Настю уже выходящими из торгового центра. Вадим держал в руках несколько пузатых пакетов, не вызывающих сомнений, что в них игрушки.

Настя же несла огромного серого медведя с забавными сердечками в руках. Михаил снова чертыхнулся. Какого Вадим несет пакеты, а она эту здоровенную махину?

– Давай сюда, – он протянул руку, чтобы забрать медведя, но натолкнулся на колкий взгляд жены.

– Я сама.

Коротко и объемисто. Прямо в продолжении того жеста.

Вадим застыл в нерешительности. Ему хватило одного взгляда на шефа, чтобы понять, что тот не в духе, и с ним лучше не связываться. Порвет. Зареченский в девяносто девяти процентах случаев был справедлив и не увольнял без видимой причины, но попадаться под горячую руку ему не стоило.

Особенно из-за разборок между ним и хозяйкой.

Настя посмотрела на Вадима, потом перевела взгляд на Михаила, у которого уже всё закипало внутри. Он приготовился к скандалу, который непременно завтра попадет в прессу. Крики привлекут внимание, и обязательно найдется кто-то, кто их узнает.

Скандалов Зареченский не боялся, он их не любил и старался максимально оберегать себя и семью от любой огласки. То, что Настя пострадала во время теракта в метро освещалось прессой, но так как он отказался комментировать происходящее, сделав лишь несколько заявлений, удовлетворив любопытствующих, папарацци быстро угомонились. Ничего интересного. А вот слухи о возможном разводе олигарха Зареченского с беременной женой – куда более интересная тема. И ссора в людном месте аккурат вписывается в общую схему.

Настя негромко вздохнула и сквозь сжатые зубы спросила:

– Зачем ты приехал, Миша?

– Хочу провести время с женой.

– Не похоже.

Она, недовольно сведя аккуратные брови на переносице, резко всучила ему медведя.

– Ну, раз приехал – держи. Тяжелый, зараза.

– Ты снова ругаешься.