— Могут возникнуть проблемы, потому что формально он все еще женат на тебе.

Джек засмеялся. Татьяна притворилась рассерженной.

— Развод скоро будет оформлен, и тогда я стану свободной женщиной. — Она шутливо покосилась на Джека. — Пожалуй, я даже могла бы выйти за Грега Тэппера.

— Грега Тэппера? — ужаснулся Энрике. — Тогда надо внести номер телефона адвоката в список быстрого набора.

— Хватит болтать, лучше запиши меня на эпиляцию! — приказала Татьяна.

Энрике равнодушно пожал плечами:

— Ладно…

— Энрике! — позвал Джек. В его дружелюбном тоне чуткое ухо Татьяны уловило заговорщические нотки. — Может, встретимся как-нибудь, выпьем вместе? Я хочу познакомиться с красивой девушкой, и у меня почему-то такое чувство, что ты знаешь, где они водятся в этом городе.

Татьяна посмотрела на него с негодованием. Энрике удовлетворенно кивнул, мысль Джека явно пришлась ему по душе, еще больше ему понравилось, что Джек признал его авторитет как первоклассного жеребца.

— Да, я могу показать тебе хорошие места. Татьяне захотелось хоть немного омрачить этот момент трогательной мужской солидарности.

— Джек думает, что если он будет рассказывать женщинам, что работает мэнни, они не смогут перед ним устоять.

Энрике ахнул:

— Блестящая идея, старик! Это почти также хорошо, как работать пожарным. Гарантирую, у тебя от женщин отбоя не будет!

Татьяна потеряла дар речи, а Джек просиял:

— Знаешь, я тут подумал, может, носить с собой сумку с детскими подгузниками — чтобы уж совсем вжиться в роль?..

Энрике на секунду заключил Джека в свои медвежьи объятия:

— Ну все, парень, ты — мой новый идол.

Энрике и Джек подняли вверх ладони с растопыренными пальцами, потом как-то хитро пожали друг другу руки — прижали, схватили, потянули, то есть исполнили некий чисто мужской ритуал, распространенный среди взрослых мачо с ограниченными умственными способностями.

Татьяна не могла на это смотреть и потому направилась к телевизору, где уже началась очередная серия «Дерзких и красивых».

Магазинотерапия — иногда это единственное средство от плохого настроения.

— Черный цвет распродан, но у нас есть эта модель красного, коричневого и белого цвета.

Констанс Энн хмуро посмотрела на пустоголовую продавщицу в бутике «Прада», высокую и тощую, возмутительно маленького размера. Таких, как она, надо привязывать к стульям и насильно кормить биг-маками и жареной картошкой.

— Отлично.

Отсутствующая улыбка.

— Какой цвет вы предпочитаете? До чего же тупая девица!

— Все три! — прорычала Констанс Энн.

Улыбка на лице продавщицы стала еще шире и еще тупее.

— Должно быть, вы покупаете подарки. Вам их завернуть?

Констанс Энн шлепнула на прилавок кредитную карточку — платиновую «Амсрикан экспресс».

— Нет. Я беру все три для себя. Бездумный кивок одобрения.

— Вы правы, себя надо баловать.

— И на обед надо есть что-то помимо «Тик-така», Кали ста.

Идиотка улыбнулась:

— Вообще-то меня зовут Кристал, меня назвали в честь героини Линды Эванс из «Династии». — Несколько секунд продавщица тупо таращила глаза. — Вы решили, какой вам нужен цвет?

— Все три.

Кристал совсем растерялась. Констанс Энн процедила сквозь зубы:

— Коричневый, красный и белый. Кристал склонила голову набок.

— Странно, что вы не выбрали черный, это самый популярный цвет у нас.

— Знаете, я передумала. К черту!

Констанс Энн схватила свою кредитную карточку и выскочила из бутика на Родео-драйв, улицу, которая считается сердцем Беверли-Хиллз. Теперь она направилась в сторону бутика Луи Вюиттона в надежде, что хотя бы там ей удастся найти продавщицу, которая не будет безнадежно тупой.

Прохожие на нее поглядывали, но не останавливали. Без ее фирменного голубого платья и панды Пеппи в ней не узнавали знаменитость, вероятнее всего, глядя на нее, прохожие думали, что точно где-то ее видели, но не могли вспомнить где.

Пока Констанс Энн шла по улице, ее пылающая ярость постепенно угасла до уровня тлеющего гнева, и она почувствовала, что ей нужны две вещи: выпивка и мужчина, последний — предпочтительно тупой, но сильный, например, вполне сгодился бы полицейский или военный, получивший увольнительную. Вдруг она увидела впереди такое, что заставило ее резко остановиться. Прямо навстречу ей шла Татьяна Фокс, а с ней — два ребятенка в двухместной прогулочной коляске и потрясающий мужчина лет двадцати пяти. Чтобы избежать встречи, Констанс Энн хотела было перейти на другую сторону, но машины, сплошь дорогие, шли по улице плотным потоком. Попытаться перейти улицу было бы равносильно самоубийству. И после недолгих колебаний Констанс Энн решила принять вызов.

Она поймала взгляд Татьяны Фокс. На лице Татьяны отразилась сложная гамма меняющихся чувств: удивление, горечь воспоминаний, ненависть и, наконец, фальшивая улыбка и готовность к незначащим вежливым фразам, подобающим воспитанной взрослой женщине.

— Констанс Энн! — пропищала Татьяна таким голосом, словно встретила давнюю подругу по колледжу. — Ты потрясающе выглядишь. Сколько же мы с тобой не виделись?

— О, я видела тебя на прошлой неделе — в газетах.

Чтобы смягчить колкость, Констанс Энн приправила ее легким смешком, рассудив, что незачем демонстрировать свою стервозность перед сексуальным незнакомцем.

Татьяна небрежно отмахнулась, тем самым выражая свое отношение к скандалу, и улыбнулась:

— Зря ты читаешь эту макулатуру. Там сплошное вранье, вранье и еще раз вранье. Если хочешь прочитать о своих старых товарищах по актерской школе правду, загляни в «Дейли верайети».

Констанс Энн с ледяным взглядом проглотила завуалированную шпильку. Больше всего ее задело, как эта хитрая потаскушка упомянула о «старых товарищах» во множественном числе, косвенно упомянув таким образом и Грега Тэппера. Она скользнула небрежным взглядом по близнецам и с преувеличенным восторгом воскликнула:

— Какие прелестные малютки! Совсем не похожи на тебя.

Татьяна крепче сжала ручку коляски, у нее даже побелели костяшки пальцев.

— Ну разве не прелесть? — продолжала Констанс Энн все тем же фальшивым тоном. — Честное слово, я восхищаюсь женщинами, которые открывают свои сердца чужим детям, когда не могут завести своих собственных.

— Я здорова и могу завести детей когда угодно! — ощетинилась Татьяна.

— О, конечно, конечно, я говорила вообще, не имея в виду тебя лично. — Констанс Энн улыбнулась потрясающему мужчине. — Меня зовут Констанс Энн.