— А почему бы нам сегодня же вечером не сесть на поезд? — спросила мадам Элиссан.

— О, моя дорогая, — ответил месье Дардантор, — вряд ли это порадовало бы вас! Если бы я имел слабость послушаться вас и такое действительно случилось, то вы всю жизнь попрекали бы меня…

— Мама, — сказала, рассмеявшись, Луиза, — пойми, месье Дардантор не желает давать тебе повода для упреков!

— К тому же не вполне справедливых, — поддержал девушку Марсель, и, похоже, его вмешательство понравилось мадемуазель Элиссан.

— Да, не вполне справедливых, — повторил перпиньянец. Ведь Маскара — один из самых милых городков Алжира, и время, ему посвященное, нельзя считать потерянным! И пусть волк съест меня всего с потрохами, ежели я не прав!

— Гм! — хмыкнул Патрик.

— Ты что, простудился? — спросил у него хозяин.

— Нет… Я просто хотел отпугнуть волка…

— Сукин ты сын!

В конце концов, группка туристов вняла советам своего руководителя, подозрительно походившим на приказы.

Расположенный на протянувшемся с севера на юг склоне первой цепи Атласских гор, у подножия Хареб-эр-Рих, Маскара — город-крепость — господствует над обширной равниной Эгрис, где сливаются три реки — Уэд-Тудман, Эн-Бейда и Бен-Аррах. Захваченное в 1835 году герцогом Орлеанским и маршалом Клозелем, а затем почти тотчас оставленное ими, это селение вновь было взято только в 1841 году, уже генералами Бюжо и Ламорисьером.

Еще до обеда туристы смогли убедиться, что месье Дардантор не преувеличивал. Маскара расположен изысканно красиво — уступами на двух холмах, разделенных руслом Уэд-Тудмана. Путешественники прошлись по пяти кварталам города, из коих четыре опоясаны зеленым бульваром — так называемым валом с шестью воротами, находившимися под защитой десяти башен и восьми бастионов. На военном плацу гуляющие остановились.

— Это феноменально! — воскликнул месье Дардантор, замерев перед огромным двухсот— или трехсотлетним деревом с воздетыми к небу руками.

— Да он один заменит целый лес! — подхватил Марсель.

Это был тутовник, достойный славы: ведь над великаном протекло несколько столетий, так и не сломив его.

Кловис Дардантор сорвал со старожила листок.

— Отрез на платье для модниц из зеленого царства! — заметил Жан.

— Платье из материи, сотканной самой природой! — отозвался перпиньянец.

Последовавший вскоре роскошный обильный обед вернул силы нашим туристам, не отказавшимся и от местного вина, занимавшего почетное место в погребках заморских любителей посмаковать прельстительный напиток. Как и накануне, дамы, не дожидаясь конца пиршества, покинули сотрапезников, поскольку спозаранку были на ногах и смертельно устали. Прежде чем разойтись, мужчины договорились послеполуденные часы следующего дня посвятить совместному осмотру основных городских зданий. Отец и сын Дезирандели, воспользовавшись передышкой, тотчас завалились на кровати и проспали чуть ли не до вечера.

Назавтра в восемь утра месье Дардантор с юными парижанами появились в торговом квартале. Старого бочара из Перпиньяна повлекли сюда инстинкты промышленника и коммерсанта, пробужденные коварным льстецом Жаном к немалому огорчению его кузена, которого ни мельницы, ни местные фабрики не интересовали ни с какого боку. «Ах, если бы и мадемуазель Элиссан доверилась отцовским заботам месье Дардантора!» — воздыхал Марсель. Но ее здесь не было. Возможно, она лишь сейчас приоткрыла свои милые глазки.

Прогуливаясь по деловым улицам, Кловис Дардантор кое-что приобрел и, в частности, пару черных бурнусов[102]— чтобы при случае облачиться в них наподобие арабов из Северной Африки.

В полдень туристическая группа в полном составе направилась к трем памятникам мусульманской архитектуры: к возведенной в 1761 году мечети Эн-Бейда, в которой Абд аль-Кадер призывал к священной войне, затем к мечети, превращенной в церковь, щедро насыщавшую прихожан духовной пищей, и, наконец, к мечети, ставшей складом для хранения зерна — пищи для плоти, как выразился Жан. После площади Гамбетты[103]с изящным беломраморным фонтаном экскурсанты посетили старинный дворец — любопытный образец арабского зодчества, построенное маврами административное здание, сад на берегу Уэд-Тудмана, плантации олив и фиговых деревьев, из плодов которых готовят густую тестообразную массу, широко используемую в местной кулинарии. За обедом месье Дардантор заказал себе большой кусок пирога из этого полуфабриката и, отведав, заявил, что он в восторге. Жан тоже наградил сие яство пышным эпитетом, явно преувеличив его достоинства.

Около восьми вечера путешественники сели в тот же омнибус. Но вместо того чтобы вернуться в Крев-Кер, многоместный экипаж уверенно двинулся по равнине Эгрис, славящейся виноградниками и отменными винами, к станции Тизи.

От перрона поезд отошел в одиннадцать ночи. На этот раз напрасно месье Дардантор щедро одарял монетами вокзальных служащих: группе так и не удалось устроиться в одном купе, поскольку к возвращению экскурсантов из Маскары почти все места в четырех поданных туристам вагонах были уже заняты. Для мадам Дезирандель, мадам Элиссан и ее дочери нашли предназначенное для женщин купе, где их попутчицами оказались две пожилые дамы. Месье Дезирандель скрепя сердце попытался было тоже остаться там, но по требованию неумолимых старушек, ожесточившихся в силу своего возраста, вынужден был удалиться.

Кловис Дардантор усадил бедолагу напротив себя в купе для курящих.

— Ох уж эти мне железнодорожные компании! — не удержался от ворчания перпиньянец. — В Африке они так же бестолковы, как и в Европе! Экономят и на вагонах, и на служащих!

В апартаменте, облюбованном месье Дардантором, уже сидело пять пассажиров, и, следовательно, свободным оставалось лишь одно место.

— Знаешь, — сказал кузену Жан, — я предпочитаю быть рядом с ним…

Его другу не надо было спрашивать, кого обозначало это личное местоимение, и он, смеясь, ответил:

— Ты прав… располагайся у него под боком… Кто знает… Что же касается самого Марселя, то ему хотелось забиться туда, где поменьше народу, и предаться без помех мечтам. Пройдя в соседний вагон, юноша остановил свой выбор на купе, где находились лишь три человека.

Ночь была темной, безлунной и беззвездной. Горизонт скрылся в тумане. Впрочем, местность на этом отрезке пути не представляла ничего любопытного — типичная освоенная в хозяйственном отношении территория: фермы, селения, речки.

Притулившись в уголку, Марсель погрузился в сладостные грезы. Он думал о Луизе, о ее красоте, о прелести ее речи… Такое небесное создание, и вдруг — жена какого-то Агафокла! Нелепица, да и только! Вся вселенная поднялась бы против подобного брака… И сам месье Дардантор стал бы, в конце концов, выразителем всеобщего гнева!..