Вот ей пятнадцать лет, она стоит у окна в школьном коридоре и делает вид, что о чем-то размышляет. Сама же пристально наблюдает за тремя парнями из параллельного класса. Этих друзей она приметила уже давно: они заметно выделялись на сером фоне ровесников. Не то чтобы они внаглую хулиганили – упрекнуть их в хамстве и открытом неуважении школьных порядков было сложно. Однако не вызывало сомнений то, что, по большому счету, эта троица жила по своим собственным законам. Никто не рисковал вступать с этими ребятами в конфронтацию – ни учителя, ни одноклассники. С ними стоило подружиться.

Трудно сказать, кто был лидером в этой компании. Сперва ей казалось, что самый крупный, быковатый Максим, чей вид в натурах ранимых и трусоватых будил лишь одно желание: поскорее исчезнуть из его поля зрения, чтобы, не дай бог, не обратить на себя его внимание. Впрочем, этот здоровый и вполне привлекательный (Лизе нравилась такая брутальная внешность) парень кротко умолкал, когда заговаривал кто-то из его друзей – тихоня Иван или задира Глеб. Последний хоть и проигрывал Максу в размерах, но привлекал взор ничуть не меньше. Девчонки в школе поглядывали на него с интересом, но он предпочитал в таборе не айненекать. Да и характер у него был вспыльчивый – Глеб лез в драку при любой возможности. Самым незаметным в этой троице являлся Иван. Лиза думала, что он у них нечто вроде шестерки на побегушках, но вскоре поняла, что ошиблась. Иван никогда не нарывался на конфликт, но если нужно было поддержать друзей – вступался мгновенно. Точно так же мгновенно мог отмазать всех троих перед директором, несколькими словами погасив его гнев. Непростой он был парень. Жаль, Лиза не сразу осознала это.

А вот ей двадцать четыре. Джек с Глебом заезжают за ней и везут в ресторан, где они собираются устроить Максу сюрприз. У него день рождения, но он не подозревает о готовящемся подарке. Когда парень приезжает в условленное место, его встречает накрытый стол и две проститутки, оплаченные друзьями. Весь вечер Макс переглядывается с Лизой, а потом улучает момент и шепчет ей на ухо, что мигом избавится от фей, если она согласится их заменить.

– Вот придурок. – Лиза беззлобно смеется и гладит его ногу носком туфли. – Не видать тебе, постылый, тела моего белого!

– Чего это не видать? – Макс ухмыляется и тянется к ней губами. – Вроде на прошлой неделе видал. Забыла, что ли?

Лиза уворачивается, вытаскивает из-за стола Джека и тащит его на танцпол. Она пьяна и счастлива, и ей нравится нервировать Максима.

Вот ей тридцать три. Стоит начало осени, но погода аномально жаркая. Лиза гуляет в сквере неподалеку от дома, пытаясь выветрить остатки алкоголя. Сегодня она встречалась с Джекилом, который рассказывал о подготовке к предстоящему эксперименту. Некоторое время назад он озвучил желание поработать над такой тонкой сферой, как память, и сейчас рассматривает кандидатов на роль подопытного кролика. Лиза сидела напротив друга, зачарованно наблюдая, как двигаются его губы, и ощущала, как мелко дрожит ее тело, – словно раздетая на мороз выбежала. Она еще не поняла, что случилось. Новое чувство слишком трудно распознать.

В сквере полно народу – горожане торопятся насладиться уютным бархатным вечером. Лиза никого не замечает. Зеленые, лишь кое-где тронутые желтизной листья шелестят от легкого ветра, их воздушный шум смешивается с шершавым гулом автомобилей. И чудится, что все обязательно будет хорошо…

Вода в ванне остыла. Лиза вынула пробку, ступила на мягкий коврик и обмоталась большим махровым полотенцем. Ребро четырехугольника больно полоснуло по легким. Она задержала дыхание, а потом медленно, через нос, втянула маленькую порцию воздуха. Боль отступила, но тяжесть никуда не исчезла.

По запотевшему зеркалу стекала крупная прозрачная капля. Прежде чем она достигла нижней кромки и сползла на мрамор раковины, Лиза уже знала, что за острое чувство поселилось внутри ее. Ненависть.

Это ненависть гнала ее по мостовой, заставляя выжимать на полную педаль газа. Ненависть торопила ее, распаляла, подготавливала к будущей мести. Ненависть не вытеснила любовь – впитала в себя, радикально изменив ее химический состав. Ненависть отрезвила Лизу, вдохнула в нее новые силы и напомнила почти позабытую истину: не сомневаться – вот рецепт счастья. Как только ты начинаешь сомневаться, даже самая крепкая конструкция дает трещину.

Лиза поняла, как вернуть гармонию в собственный мир. И улыбнулась.

В ночь с пятницы на субботу Тубис спал плохо. Помучился, да и встал. Включил компьютер, вошел на шахматный сайт. Давний партнер по игре, англичанин, был в Сети, тут же предложил партию и сделал первый ход: е2 – е4. Тубис ответил: е7 – е6.

Играя за черных, Сан Саныч любил применять французскую защиту – своеобразный, оригинальный дебют, нацеленный на долгую стратегическую борьбу. Немногие шахматисты питают слабость к французской защите – есть в ней немало минусов. Тубиса эти минусы не смущали: подумаешь, трудно развивать фигуры. Зато легко компрометировать пешечную структуру белых и медленно, но верно увеличивать позиционный перевес, покуда противник не будет окончательно подавлен. Чем сложнее борьба, тем ценнее победа. Сан Санычу нравилось искусно маневрировать, добиваясь при материальном равенстве фигур абсолютно выигрышной позиции. Нравилось «загонять» соперника в цугцванг, ставить в безвыходное положение. Был в этом постепенном, безжалостном преследовании азарт охотника.

А вот гамбиты – начало шахматной партии, в котором жертвуют фигурой или пешкой ради получения скорейшей возможности перейти в атаку, – Тубис категорически отвергал. Идти на риск, даже не успев распробовать настроение партии, значило убить весь смысл игры. Да и в мгновенной жертве не было специфического удовольствия. То ли дело, когда процесс развивается своим чередом, плавно и неуклонно.

К пяти утра Тубис одержал победу, пожелал англичанину спокойной ночи и выключил компьютер. Какое-то время неподвижно сидел перед потухшим монитором, потом поднялся, надел мастерку и спустился в подвал. Недавно он завершил отделочные работы, и теперь цокольное помещение выглядело безупречно. Стены, обитые плотными, густо-серыми с черными узорами гобеленами, придавали помещению вид мрачноватый, но уютный. На диване лежали три маленькие подушки. У стены, до которой не доходил палас, стоял электрический обогреватель, купленный накануне. Словом, все нюансы для комфорта жильца были учтены.

Он прошел вперед, привалился к металлической шведской стенке и оглядел помещение. Их с Тамарой спальня была куда меньших размеров, но это не делало их отношения менее острыми. В крохотной комнатке, прижимаясь к любимой женщине, Тубис напрочь забывал об огромном мире, лежавшем вне стен его дома. Столько лет прошло с момента их разлуки, а ее образ до сих пор поразительно ярок. Только вспомнишь о Тамаре – и вот она, стоит во плоти – протягивай руку и касайся. Чудесный мираж. Но Сан Саныч никогда не поддастся ему. Прошлое должно оставаться в прошлом. А в настоящем неплохо бы, пожалуй, найти себе новую невесту.

Обычно в выходные Тубис занимался домашними делами, отдыхая от городской суеты. Но сегодняшнюю субботу решил провести иначе. Накормил Аньку, поменял воду в миске и уехал. Весь день катался по городу, наведывался в парки, кафе, кинотеатры и прочие активно посещаемые народом места. Со стороны его метания выглядели не слишком осмысленными, на самом же деле он преследовал вполне конкретную цель. Он наблюдал за женщинами, как опытный судья-фелинолог наблюдает за конкурсными кошками, чтобы выбрать единственную, достойную награды.