По прошествии некоторого времени, возвращаясь к себе в роту из штаба дивизии, на территории военного городка встретил Чередника. «Привет». — «Привет». Смотрю, он в плохом настроении. «Толя, что-то случилось?» — «У меня в роте чрезвычайное происшествие. Несколько дней назад сержант Гридяев, замкомвзвода третьего взвода, зарекомендовавший себя только с положительной стороны, совершил преступление. Хорошо, что в партию не успел вступить, целыми днями клянчил рекомендацию у комбата. Ночью добрался на попутной машине до кишлака Акпиляль, застрелил из ПУСа (приспособление для учебной стрельбы) малолетнюю девочку и старика. К подъему личного состава был уже в роте. Дежурный по роте видел, как Гридяев в умывальнике смывал с обмундирования кровь, но не придал этому значения. И как только след преступления потянулся в полк, а следователи стали отрабатывать свои версии, вспомнился эпизод со следами крови на обмундировании. Дежурный сержант все рассказал, что видел в то страшное утро. Взяли подозреваемого в оборот. Сначала, как водится, сержант все отрицал, а потом под неопровержимыми уликами стал давать показания». — «Слушай, Толя, а откуда у сержанта такие знакомства в кишлаке? Он что, местный?» — «Он к бабаю заглядывал не первый раз. Часто бегал к нему, когда мы выходили на учебный центр. Там ведь совсем рядом. Аксакал ему наркотики и водочку преподносил, разумеется, не бесплатно. Последний раз, по всей видимости, получился перебор. Вот и стал сержант приставать к девчонке. Старик за девочку вступился, он его и застрелил. Затем хладнокровно убрал свидетеля, но перед этим изнасиловал. Это то, что я знаю, а точку в этом деле поставит следствие. Понимаешь, Миша, рота на хорошем счету у командования полка, а как сейчас пойдут дела, не знаю». Мне оставалось лишь успокоить товарища. На этом мы и разошлись, он — к следователю, а я — в роту. В роте рассказал офицерам о неприятностях, которые возникли у Чередника. Ротный в ответ: «Комендант нам на первомайские праздники тоже подлянку подкинул. На праздники запланировал для роты шесть патрулей по городу», — и показал график дежурств, утвержденный начальником гарнизона. Прошло еще несколько дней напряженной боевой учебы, подошли майские праздники. К этому празднику несколько разведчиков за высокие показатели в учебе были представлены к отпуску с поездкой на родину, а также за первые места во время проведения соревнований на полевом выходе разведчиков. Одним словом, стимул у разведчиков был, они стремились им воспользоваться.

На майские праздники, как всегда, народ веселился, а мы патрулировали по городу, вместе с милицией обеспечивая общественный порядок. Я, как заместитель ротного, имел право выбора маршрута, мы стали патрулировать центральную улицу Ферганы. Май, самый красивый месяц в Ферганской долине. Свежая листва, много цветов, и, самое главное, еще нет той изнурительной жары, от которой не знаешь, куда себя деть. В этот день в городе было много знакомых лиц. Встречались и высокие начальники. Несмотря на то что они были в гражданском, мы их приветствовали по-военному, мне казалось, им это нравится. В празднично разодетой толпе мелькнуло знакомое лицо — Людмила. Я отошел на край тротуара и стал поджидать ее. Она была не одна, с подругой и с каким-то парнем. Вся сияющая подошла ко мне, поздравила с праздником.

Я ответил ей тем же, справился о здоровье родителей. «До нас дошли слухи, что ты тоже женился, поздравить тебя можно?» — «Можно». Еще несколько минут поболтали и разошлись, она меня пригласила в гости. В гарнизоне солдаты были заранее предупреждены командирами, что в городе службу несут разведчики, поэтому те из солдат, сержантов, кто нам встречался, были по форме одеты, вели себя прилично.

Вот на такой ноте закончился праздник, а потом снова начались рабочие будни боевой учебы. Так прошло пару недель, не больше. Опять комендант прицепился к роте, словно клещ, и к обычному патрулированию добавил еще караул. Надо заступать на службу, правда, это был не выходной, а обычный рабочий день. Заступил помощником дежурного по караулам. За нарушителями воинской дисциплины пришлось выезжать довольно часто, но к полуночи гарнизон успокоился. Домой пришел далеко за полночь. Лена говорит мне: что-то я чувствую себя нехорошо. Как мог ее успокоил, а рано утром пришлось вызывать «скорую». Одним словом, отвезли ее в роддом, а сам ушел продолжать службу по гарнизону. В это утро в комендатуре была настоящая суматоха. Бесконечные телефонные звонки, выезды на маршруты к патрульным, да и комендант через каждый час строил нас по делу и без дела. В общем, большая круговерть. И вдруг звонок, поднимаю трубку, представляюсь. В ответ голос тещи: «А совесть у тебя есть, ты про жену помнишь?» Меня словно кипятком облили. Да ведь Лена в роддоме, а я из-за этой суеты совсем забыл про свою родную. «Как она там?» — «Сына тебе моя дочь родила». Вот это да! Я в машину и в роддом. Уточнил, где ее палата. «Лейтенант! К ней сейчас нельзя, освободите помещение», — и врач вежливо выпроводил меня во двор, но все же этаж и окно показал. Вычислил нужное окно, кричу: «Лена…» Через пару минут за стеклом увидел жену. Она мне жестами указывает, чтобы я уходил. Еле дождался конца смены, но разведчикам все же похвалился. Вечером Валентина Тихоновна рассказала мне про вес, рост своего внука. На следующий день снова в больницу, опять жену увидел только в окне, а вечером, когда грудничков раздали для кормления, Лена поднесла сына к окну. Издалека толком и не рассмотрел. Возвращаясь из роддома, встретил Люсю и Володю, наших друзей, поделился радостной вестью. По дороге зашли в ресторан и, как водится на Руси, выпили за здоровье жены и сына.

В этот период международная обстановка в связи с событиями в Чехословакии была сложной. С весны наша дивизия находилась в состоянии готовности для применения в Чехословакии, нас, офицеров, надолго из расположения не отпускали. Десантники не одни сутки просидели в парашютах на аэродроме. Вот в такой сложной политической обстановке через несколько дней отпросился у ротного, чтобы из роддома жену и сына домой забрать. Приехал на такси. Таксист сказал: «Буду ждать не больше пяти минут». Конечно, жене еще было тяжело, собиралась медленно. Я сына держал на руках и поторопил ее. Она промолчала, но понял, что обидел ее. Ну, не было у меня еще жизненного опыта, тем более в ушах слова ротного: «Одна нога там, другая здесь. Если улетим без тебя, знаешь, что тебя ждет?» Да на сегодняшний разум ни хрена бы и не было, а тогда по молодости много было непонятного. Подъехали к дому, теща вышла навстречу. Передал ей внука и на этом же такси пулей на аэродром. На аэродроме упаковывают парашюты в сумки, грузят на машины. Отбой вылету. Позже узнали, наша братская Витебская дивизия за нас и за себя в Чехословакии порядок наводила. Со своей задачей справилась на отлично. По возвращении из Чехословакии десантников в Витебске встречали как героев, с цветами. Вечером дома жене помогал искупать сынулю, а он глазки зажмурил и лежит тихонько в теплой воде. Стали прикидывать, на кого сын похож. Я говорю, на меня. Нет, надела, твердят женщины, то есть отца Лены. «Ну ладно, главное, не на соседа», — съязвил им в ответ. Через несколько Дней Лена заболела. Все переполошились. Вызвали «скорую», вместе с сыном отвезли в больницу. Заболевание было серьезным, но все обошлось благополучно. Я снова был занят службой, и жену с сыном домой привезли без меня. Одним словом, по службе складывалось все хорошо, а вот муж и семьянин я был пока никудышный. Тем не менее время шло, наш сын подрастал. Произошли перемены в разведывательной роте. Пидник приказом командующего Воздушно-десантными войсками был назначен командиром парашютно-десантного батальона в ферганский полк. Командиром роты стал Чередник. Через несколько дней в Белорусский военный округ убыл Кулевич, на его место был назначен Агузаров. К этому времени мне и Вадиму присвоили воинское звание «старший лейтенант». Убыли в Сухопутные войска по состоянию здоровья замполит Дрыженко и взводный Факаев. Новым замполитом стал Мацапура. На эти серьезные перемены, которые произошли в командном звене роты, обратил наше внимание Пантюшенко и добавил: «Новая метла должна мести только на «отлично». Вы меня поняли, товарищи офицеры?» Мы выразили полную солидарность с шефом и продолжали усиленно заниматься боевой подготовкой и одновременно готовиться к полевому выходу разведчиков.