Взамен этих огромных уступок в Ялте Запад получил просто. мелочевку: Сталин позволил отвести Франции оккупационную зону в западной части Германии.

Спустя три месяца Жуков взял Берлин. Незадолго до этого американские войска, которые топтались на плацдарме на реке Эльба, позировали для рекламных фотосъемок вместе со своими российскими союзниками. (Еще раньше, в апреле, американский разведывательный патруль без всяких помех вкатился в западную часть Берлина, но получил немедленный приказ от вышестоящего командования возвратиться на Эльбу.) Но русские разрешили англо-американским войскам занять свои сектора в Берлине только в июле 1945 года — явный указатель на проблемы, которые возникнут у Запада с коммунистами в будущем в отношении этого города.

Последняя конференция «большой тройки» состоялась в Потсдаме, в пригороде Берлина, в июле 1945 года. По существу, эта встреча превратилась в штамповку ялтинских соглашений и дала возможность Сталину поважничать рядом с новыми, еще не набравшими политический вес фигурами. Едва успела открыться конференция, как Черчилля, проигравшего в своей стране выборы, заменил Клемент Эттли. А вместо Рузвельта, который умер за три месяца до встречи, присутствовал Гарри Трумэн. К тому же и высшие советники по международным делам обоих западных лидеров не имели опыта в переговорных препирательствах со Сталиным и русскими. Еще больший вред Западу причинила склонность обоих западных руководителей — и особенно Эттли — не раскачивать лодку союзнического единства, а поэтому почти во всем соглашаться со Сталиным, мало придавая значения характеру уступок. Одна из таких уступок могла породить в будущем крупный международный конфликт. Она касалась новой западной границы Польши. В Ялте согласились, что эта граница должна идти по линии рек Одер и Нейсе. Никто из западников вроде бы не заметил, что существуют Восточная и Западная Нейсе. В Потсдаме картографы Сталина использовали Западную Нейсе, тем самым передавая Польше двадцать пять тысяч квадратных миль территории, которая принадлежала Германии на протяжении столетий и включала в себя два старых немецких города — Бреслау и Оппельн, которые позже были переименованы поляками соответственно во Вроцлав и Ополье. Когда младший американский советник обратил внимание старших коллег на кусок традиционно германской территории, таким образом отторгаемой от нее, то от него отмахнулись со словами: «Ну, кто же все-таки проиграл в этой войне, поляки или немцы?»

Восстановление разрушенного войной Советского Союза и консолидация вновь завоеванной империи оказались более затяжным и тяжким делом для Сталина, чем выяснение отношений с Западом в Потсдаме. Более двадцати миллионов советских граждан погибли в боях, от воздушных налетов, от голода или в нацистских лагерях. Еще двадцать пять миллионов остались без крова. Тысячи зданий, особенно производственных предприятий, лежали в руинах, а сельское хозяйство страдало от катастрофического сокращения домашнего скота и почти полного отсутствия сельхозинвентаря. Впрочем, с бесплатной физической силой проблем не было, ее обеспечивала тайная полиция, «мобилизовав» миллионы заключенных и военнопленных. Большое количество материалов и снаряжения поступало из фондов помощи ООН. Англия и Швеция также оказывали посильную поддержку. И понятно, что Восточную Германию и остальную часть Восточной Европы, оккупированную Красной Армией, дочиста обобрали, вывезли оттуда промышленные предприятия и всякое другое оборудование, которое можно было демонтировать.

Проблема по установлению контроля над восточноевропейскими государствами оказалась для Сталина достаточно простой. Многие благонамеренные, но наивные в политическом отношении люди в этих несчастных странах приветствовали приход красноармейцев как «освободителей». К тому же Красная Армия (с февраля 1946 года — Советская Армия) и сопровождавшие ее службы НКВД держали наготове кнут до тех пор, пока не были казнены, высланы или посажены в тюрьмы остатки «буржуазии», иначе говоря, антикоммунистических политических групп. И пока их не заменили послушные марионеточные режимы, которые заранее выхаживались в советских идеологических теплицах. Используя такую тактику, Сталин к началу 1947 года поставил всех своих сатрапов в Восточной Европе под твердый контроль. А на Дальнем Востоке, после капитуляции Японии, он поступил таким же образом с Северной Кореей. В то же время Советская Армия вошла в Маньчжурию и захватила там огромное количество японского оружия. Это военное снаряжение передали войскам Мао Цзэдуна для разгрома националистических сил Чан Кайши и превращения китайского материка в еще одно коммунистическое вассальное государство весной 1949 года.

Внутри страны перед Сталиным стояла другая, возможно, более сложная задача. Она заключалась в том, чтобы держать в узде своих заново просвещенных подданных. Как и их предки в период наполеоновских войн, люди «заразились» от контактов с более развитым и либеральным миром на Западе. Грузин осознал существование такой проблемы уже в начале 1943 года и поставил Жданова у идеологических рычагов. С тех пор этот узколобый подручный со строгими моральными взглядами, одновременно исполнявший обязанности партийного босса Ленинграда, развернул широкую кампанию русификации, которая ускоренно проводилась вплоть до его неожиданной смерти в августе 1948 года. Эта кампания проникала в каждый уголок и каждую щель советской интеллектуальной жизни и получила наименование «ждановщина». Во многих отношениях она знаменовала собой начало «холодной войны» между Востоком и Западом, хотя последний еще только начинал осознавать реальную сущность доброго старого «дяди Джо».

Во время «ждановщины» многие деятели советской интеллигенции потеряли работу, другие оказались в тюрьме или ссылке, но в некоторых отношениях эта кампания была просто смехотворной. Наступил такой период, когда вдруг «выяснилось», что почти все на свете изобрели русские. В то же время приняли закон, запрещавший советским гражданам сочетаться браком с иностранцами. Цель закона заключалась в том, чтобы оградить подданных СССР от чужеземной «заразы», но советским людям сталинская пропаганда давала понять, что иностранцы их недостойны. Это был также период, когда взахлеб превозносили Трофима Лысенко, биолога, который «обнаружил», что Маркс оказался прав, считая, что окружающая среда может повлиять на наследственность.

Хотя такой русификацией руководил Жданов, он был всего лишь идеологом. А на практике, как всегда, программу проводила в жизнь тайная полиция.

В течение двух последних лет войны НКВД проделал мастерскую работу, обрабатывая и запугивая нацистских и «освобожденных» российских военнопленных, поэтому в качестве награды Сталин повысил Берию в июле 1945 году до звания маршала. Однако в начале 1946 года Грузин провел основательную перетряску полицейской организации и произвел некоторые кадровые перестановки в ней, а также в правительстве. Берию сняли с поста руководителя НКВД. Это место занял генерал-полковник Сергей Круглов, заместитель начальника распущенного СМЕРШа, организации военных времен, которая была сильно приукрашена впоследствии писателями. В марте все комиссариаты переименовали в министерства. НКВД стало называться МВД (Министерство внутренних дел), а НКГБ — МГБ (Министерство государственной безопасности). Круглов остался во главе МВД, а Меркулов, бывший комиссаром НКГБ, в качестве руководителя МГБ продержался недолго, Сталин заменил его на генерала Виктора Абакумова, который был старым Чекистом и помог в свое время Тухачевскому подавить восстание тамбовских крестьян. Сталин поставил перед Берией серьезную задачу, а именно — заниматься шпионами, которые активно старались выкрасть атомные секреты США.