Зак резко выдохнул. Он выглядел так, будто его подвергли мучительной, хотя и невидимой для постороннего глаза, пытке.

— Я вовсе не раскаиваюсь.

— Но ты мне не доверяешь!

— Я никогда не доверял ни одной женщине, — отрезал он и посмотрел на нее прозрачными, как Эгейское море, глазами. — Но я не хочу потерять тебя. Ты мне очень нужна, дорогая.

Это было самое важное и самое лестное из всего, что сказал ей Зак за все время их совместной жизни. Ей стало до того легко, что даже закружилась голова.

Их глаза встретились, и он улыбнулся слегка виноватой улыбкой. Сердце Эвы едва не выпрыгнуло из груди. Ей захотелось броситься в его объятия, но она только отвела взгляд и спросила будничным голосом, не хочет ли он перекусить. Зак рассмеялся, и напряжение в ту же секунду улетучилось.

— Ты знаешь, моя красавица, если бы ты встретила меня со свечами и шампанским, я пришел бы в неописуемую ярость.

— Ты бы почувствовал себя обманутым.

— Но, к счастью, существуют бутерброды с банановой пастой, — проговорил он, еле сдерживая смех. — Я не ел их с детства. София когда-то часто мне их делала.

И пока Эва занималась бутербродами, он рассказывал об экономке с такой теплотой, что у Эвы защипало в глазах. Она еще в Греции заметила, что он очень привязан к этой пожилой женщине, но не особенно над этим задумывалась. Но теперь она представила одинокого ребенка, лишенного материнской заботы и ласки, обделенного вниманием со стороны равнодушных мачех, отец которого, человек обаятельный, гордящийся своим первенцем, в то же время был чересчур сосредоточен на собственной персоне, чтобы попытаться понять сына. Зак в гораздо большей степени, чем она, чувствовал себя чужим в семье. Поэтому он так хорошо понял ее переживания.

Уже светало, когда они отправились спать.

— Надо попробовать сдвинуть с места «порше», — тяжело вздохнул Зак.

— Сегодня суббота, — напомнила Эва. — Пусть стоит на дороге, только лучше его запереть.

— Чем? Вылезая из машины, я поскользнулся и уронил ключи в ту кошмарную лужу!

— О боже! — На этот раз Эва сопроводила восклицание хихиканьем.

Зак притянул ее к себе.

— Ты единственная женщина, ради которой я решился испачкать свои ботинки.

Он провел рукой по ее груди, и Эва с изумлением ощутила, как ее властно захватывает ответный прилив страсти.

— Я чувствую себя на подъеме, моя красавица. У нас словно опять первая ночь, — пошутил он.

И на этот раз она поняла, что их брак так же важен и реален для Зака, как и для нее самой!

— Это твой? — С крыльца дома Сара Фремонт окинула придирчивым взглядом кремовый ягуар с темно-коричневыми сиденьями и поджала губы. — Очень элегантный.

Эва слегка покраснела.

— Зак подарил его мне на день рождения. Мне очень жаль, что вы не смогли прийти к нам пообедать.

— Мы уже были приглашены в другое место.

Эва старалась скрыть за вежливой улыбкой чувство неловкости. Весь последний месяц Фремонты отклоняли все ее приглашения, и Эва испытала облегчение, когда тетя позвонила ей и попросила зайти, хотя в голосе ее ясно слышался холодок. Что могло случиться, беспокойно гадала Эва.

— Думаю, нам лучше сразу поговорить о деле, — сказала тетя жестко. — Абби и Трой расстались.

— Мне очень жаль… — начала Эва.

— Вряд ли ты говоришь искренне. — Щеки пожилой родственницы покрылись яркими пятнами.

— Мне действительно жаль.

Тетя метнула на нее сердитый взгляд.

— Конечно, ты можешь позволить себе быть добренькой. Тебе повезло больше всех. Видит бог, никогда не думала, что ты будешь разъезжать в «ягуаре», одетая, словно принцесса крови!

— Мужу нравится, когда я хорошо выгляжу.

Ни за что не стану ему рассказывать об этом разговоре, подумала она печально. Поразительно, как верно умеет Зак судить о людях. Тетя не могла скрыть своей досады, оттого что Эва стала женой богатого и влиятельного человека, тогда как ее дочь вышла замуж за самого обыкновенного.

— Трой жестоко вел себя с Абби.

— Мне кажется, это меня не касается.

— В том-то все и дело, что касается, и больше всех! — с обличительным пафосом воскликнула Сара Фремонт. — Трой сказал Абби, что все еще любит тебя.

Это заявление озадачило Эву, но ей тут же пришло в голову, что Трой произнес эти слова в пылу ссоры. Можно было догадаться, что совместная жизнь кузины и бывшего жениха вряд ли будет спокойной. Трой всегда отчетливо рисовал себе идеал супруги, и Абигайль не отвечала его представлениям об образцовой хозяйке. Она не умела готовить, не привыкла убираться и начинала дуться, если нельзя было шесть вечеров в неделю развлекаться вне дома.

— Ни минуты не верю, что Трой до сих пор любят меня! — возразила Эва. — Я даже сомневаюсь, любил ли он меня прежде.

— Бедной девочке приходится очень тяжело. — Несколько смягчившись, тетя принялась красочно перечислять страдания Абигайль — Трой настоял, чтобы они жили в доме, который обставляла Эва, он вечно скупится, он бесчувственный эгоист… — Короче, Троя нужно образумить! — веско подытожила тетя. — Меня он слушать не станет, но, может быть, послушает тебя.

Эва замерла.

— Мне поговорить с Троем? — недоверчиво повторила она. — Но я…

— В конце концов, у Троя с Абби был всего лишь невинный флирт, а ты поспешила закрутить роман с этим Сфаэлосом. Признайся, что ты вовсе не была заинтересована вернуть Троя! Он стал тебе не нужен, и пора Трою услышать это от тебя самой и перестать попрекать Абби, — заявила тетя обиженно.

— Мне не хочется вмешиваться в их отношения. Абигайль рассердится и вполне справедливо, если я это сделаю.

Эва поднялась.

— Какая ты все-таки эгоистка, Эва! Где бы ты сейчас была, если бы не наша семья, — упрекнула ее Сара Фремонт. — Сомневаюсь, что Зак Сфаэлос проявил бы к тебе интерес, если бы ты выросла в сиротском приюте.

Эва побледнела как полотно. Ей не верилось, что тетя могла так жестоко напомнить ей о долге перед Фремонтами. Она и так все эти годы чувствовала себя обязанной. Но, решившись встретиться с Воглером, она вынуждена будет солгать Заку, потому что он никогда не одобрит эту встречу.

— Ты просто обязана сделать все, что в твоих силах, — отчеканила пожилая дама. — А Абигайль знать не обязательно!

— А потом я могу исчезнуть из вашей жизни… да?

Впервые за весь разговор на лице Сары Фремонт промелькнуло смущение, И она не нашла, что ответить.

Эва не оборачиваясь вышла из дома, зная, что никогда не вернется сюда по собственной воле. Она здесь никому не нужна. Маленькая племянница-сиротка, которую великодушно приняли в семью, совершила непростительный грех — обогнала любимую доченьку в достижении высот материального благополучия.