— Ну и почему же ты так не поступил? — спросила она.

— Я сейчас не расположен продолжать разговор.

И, выругавшись сквозь зубы, Зак потушил свет и повернулся к ней спиной. Эва с трудом заставила себя промолчать. Но внутри все кипело от возмущения. Да, она хотела бы иметь от него ребенка, но только когда убедится в прочности их союза.

А он не хочет детей вообще или не собирается допускать случайной беременности, раз уверен, что их брак не окажется продолжительным? Эва вспомнила, как сама недавно подумала, что влюбленная женщина, которой мужчина не отвечает взаимностью, становится неуверенной в себе, мнительной и беспокойной. Именно это сейчас и происходило с ней.

— Извините, — ответил вежливый женский голос, когда, едва проснувшись, Эва поспешно набрала номер офиса мужа, — мистер Сфаэлос на конференции.

— Извините, — ответил тот же раздражающе бесстрастный голос час спустя. — Мистера Сфаэлоса сейчас нет на месте.

— Мне очень жаль, — услышала она в трубке незадолго перед обедом, и на этот раз в голосе послышалась усталая укоризна. — Мистер Сфаэлос сейчас в полете.

В полете? Отбросив промелькнувшее в голове нелепое видение — Зак, свободно парящий под потолком собственного кабинета, — Эва швырнула трубку. До нее, наконец, дошло, что Зак не внес имя своей жены в список лиц, имеющих право на немедленную связь с ним по телефону. По оплошности или намеренно? Неужели это еще одно проявление его недовольства?

В душе у нее медленно нарастало раздражение. Она не сделала ничего, чтобы заслужить подобное обращение.

В восемь часов вечера Зак позвонил ей из Далласа. — Здесь проблем невпроворот. Я не вернусь сегодня, — сообщил он. — У тебя все в порядке?

— Все великолепно, — сдержанно ответила Эва, хотя гнев холодом сковал ей грудь.

— Мне может понадобится дня два, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.

— Понимаю.

— Мне нужны данные из документа, который лежит у меня на столе в кабинете.

Он пустился в объяснения тем же тоном, каким обращался к ней, когда она была его подчиненной. Эва вспомнила, что Зак всегда говорил с ней в такой отчужденной манере, когда между ними пробегала черная кошка. Он держал ее на расстоянии, не допуская возражений и любых разговоров на личные темы. Эва уже не удивлялась; почему ей было так неловко говорить с ним по телефону перед их свадьбой. Его ледяной тон сковывал ей язык, из трубки так и веяло полярным ветром.

На другое утро на рассвете Эва приняла тяжелое решение. Она не позволит Заку заставлять ее при каждой размолвке трепетать в страхе, что та может привести к их разрыву. Это то же самое, что жить на острие ножа. Чем дольше она станет терпеть подобное обращение, тем будет только хуже.

Она сложила в чемодан одежду попроще. Конечно, ей придется мириться с неудобствами, но она твердо решила уехать в Хевелинг. На сегодня ей нужно немного еды… и кровать. Так что по пути придется сделать покупки.

Перед тем как вызвать машину, она отправила Заку следующую телеграмму:

«Зак, дожидаться, пока меня покинут, я не могу, это плохо сказывается на моих нервах. И я решила облегчить тебе задачу: я сама покидаю тебя. Эва».

Прораб встретил ее у дверей дома.

— Последние два часа, миссис Сфаэлос, вам звонили не переставая. Какой-то Слотер.

— Наконец-то ты объявилась! — закричал Брэд, когда она, услышав звонок, сняла телефонную трубку. — Босс просто озверел, а он и без того сегодня не в духе.

— Это он велел тебе разыскать меня?

— Разумеется. У нас тут переговоры в решающей стадии, он по горло занят с иностранными партнерами, — произнес Брэд, и в его голосе отчетливо слышалось недоумение, несомненно вызванное тем, что приходится объяснять ей такие вещи. — У тебя случилось что-нибудь? Разве нельзя было дождаться его возвращения? Ты же знаешь, Зак не любит, чтобы его беспокоили, когда он…

— Я больше не работаю у мистера Сфаэлоса, — напомнила Эва. — Передай ему, что я не подхожу к телефону, потому что очень занята.

— Этого я передать не смогу! — в ужасе воскликнул Брэд.

Вдруг до нее из глубины трубки донесся низкий мужской голос, затем наступила короткая пауза, и безо всякого перехода громоподобный возглас ударил ей в барабанные перепонки.

— Что за игру ты затеяла? — воскликнул Зак во всю силу легких. — Как ты смеешь делать мне подобные заявления! Я хочу, чтобы ты сегодня же вечером вернулась в город.

— Нет!

— Если ты немедленно не прекратишь валять дурака, я…

— Не трать силы, я и так хорошо знаю, какой у меня выбор: или ты примешь на себя определенные обязательства, или мы расстаемся. Но так как я думаю, что на первое у тебя не хватит духа, я сама выбираю второе, — жестко выговорила Эва.

Она повесила трубку. Ее лицо было бледным и напряженным. Она медленно выпрямилась и глубоко вздохнула. Теперь осталось ждать. Следующий шаг за Заком. Сейчас ей необходимо железное самообладание. Только бы ее нервы не сдали. Да, она рисковала очень многим… но не ради пустяков!

Приедет ли Зак за ней в Хевелинг? И как скоро он на это решится? Не сошла ли она с ума, осмелившись открыто бросить ему вызов? Чтобы заставить Зака обратить на себя внимание, ей потребовалось совершить нечто из ряда вон выходящее. И если он оставит ее здесь, поймав на слове — значит, рано или поздно все должно было кончиться таким образом! Ей требовалось знать, дорожил ли он их браком. Пока у нее создавалось впечатление, что не особенно. Если бы он любил ее, она сумела бы проявить больше терпения, надеясь, что время сгладит все углы. Но Зак не любил ее. Для него невыносима была сама мысль, что она может иметь над ним хоть какую-то власть, даже если в ее основе — чисто физическое влечение. Опытный любовник и знаток женщин, Зак держал под контролем их совместную жизнь в любом ее проявлении. Наверняка так же у него было и с другими женщинами. Он всегда требовал отчета и не допускал компромиссов. И он не доверял ей.

В середине дня доставили кровать, которую Эва купила по дороге. Впервые в жизни она давала столь щедрые чаевые за быстрое обслуживание, иначе ей пришлось бы спать на полу.

К четырем часам Хевелинг опустел. Рабочие собрали инструменты и удалились, Эва осталась одна, и теперь можно было беспрепятственно бродить по погруженному в тишину дому и представлять, как она обставит ту или иную комнату.

Но стоило ей вспомнить, что Зак, возможно, никогда не будет здесь жить, как мечтательное настроение пропало. Скоро она начала сомневаться, правильно ли поступила. Вероятнее всего, Зак расценит ее поведение как каприз, эгоистичное требование внимания к собственной персоне. Внезапно ей представилось, как в ответ на ее уход Зак лишь раздраженно пожимает плечами, как говорит себе — да пусть она хоть повесится! Раз она пожелала устроить такую демонстрацию, пусть сама и ищет выход из тупика, куда сама себя загнала.