Дантист, доктор Лангер, был моим старым другом, его сын служил в спецназе Армии обороны Израиля. Выходные ему отменили, и доктор Лангер наверняка знал почему, так как пресса писала о заложниках в Энтеббе. Должно быть, он задавался вопросом, планируется ли военная операция, не грозит ли его сыну смертельная опасность. Но, работая над моим зубом, он не сказал об этом ни слова – такой был человек.

Когда я вернулся в кабинет, меня захлестнуло волной новых данных разведки. Мы отправили в Париж офицера «Сайерет Маткаль» Амирама Левина, чтобы помочь французским разведчикам в работе с освобожденными заложниками-неизраильтянами. Один из них, пожилой господин, подошел к Левину со словами: «Я знаю то, что вам нужно».

Он рассказал Левину, что раньше был полковником во французской армии, поэтому знал, на что обращать внимание, пока его держали в Энтеббе. Он нарисовал схему старого терминала, где держали заложников, и кратко описал обстановку. От него мы узнали, что террористов было тринадцать и с ними около шестидесяти угандийских солдат[132]. Заложники находились в главном зале терминала, а французский экипаж поместили в женский туалет. Самолет находился довольно далеко от здания. В старом терминале от пола до потолка стояли пустые контейнеры, и угонщики предупредили, что заполнили их взрывчаткой. Однако снаружи не было видно ни проводов, ни других признаков минирования. Это была подробная и важная информация. Вновь Израиль обеспечивал безопасность благодаря щедрости француза.

Дополнительно мы получили еще одно сообщение от «Моссада». Несколькими днями ранее мы утвердили план по отправке самолета для аэросъемки Энтеббе. Миссия оказалась успешной[133], и теперь у нас были столь необходимые аэроснимки. Мы также получили подтверждение от Ицхака Хофи[134], директора «Моссада», о том, что Кения согласилась предоставить нам свою авиабазу для дозаправки. Мы с Гуром встретились в его кабинете, чтобы обсудить новую информацию. В мгновение его скептицизм исчез. Теперь он был готов поддержать операцию.

С одобрения Гура я привел все в движение. Он должен был использовать новые разведданные, чтобы проработать план вместе с другими членами «Совета фантазеров», пока я пойду на совещание с Рабином.

Я вошел в кабинет премьер-министра.

– В данный момент, – сказал я, – говоря от себя лично, а не официально, я убежден: мы располагаем реалистичным планом военной операции.

Я изложил его Рабину, не утаив и ограничения, о которых предупреждали его разработчики. Я рассказал всю историю планирования, поделился возникавшими сомнениями и поисками ответов на них, а также сообщил о тех вопросах, которые еще оставались открытыми. Рабин попросил Хофи присоединиться к нам, чтобы тот мог спросить обо всем напрямую.

Рабина беспокоили как политические, так и военные аспекты. Он опасался, что первый самолет, едва он приземлится, может быть идентифицирован и атакован до того, как его покинут машины со спецназовцами. А это не позволит начать операцию и оставит заложников во власти террористов, осознавших, что подверглись атаке. Глобально он тревожился, что провал такой миссии может нанести большой ущерб стране. «Это может принести больше вреда Израилю, чем фиаско любой другой альтернативы», – заявил он. В тактическом отношении директор «Моссада» поддержал проведение операции. Насколько опасными будут последствия неудачи – на этот вопрос Рабин должен был ответить сам.

– В любом случае я связан решением кабинета, – заключил Рабин, имея в виду ранее проведенное голосование о начале переговоров.

Он был связан – это было правдой. Тем не менее я попросил его дать возможность представить наш план.

– Если поддержите его вы, может поддержать и кабинет.

Позже тем же днем, когда я собрал «Совет фантазеров» в своем кабинете, Гур объявил, что они готовы представить план премьер-министру.

– Давайте пройдемся по всем деталям, – попросил я.

Хотя никому не было известно, какое решение примет Рабин, я знал, что наш успех зависит от готовности действовать ровно в тот момент, как нам дадут добро. Как министр обороны, я был уполномочен отправлять войска в любую точку Израиля без разрешения премьер-министра, поэтому вместо того, чтобы ждать ответа, я приказал на следующий день направить «Геркулесы» из Тель-Авива в Шарм-эль-Шейх[135] на юге Синая. Это была лучшая отправная точка для миссии, и, получи мы одобрение Рабина, это сэкономило бы нам время.

Теперь план был ясен. Из Шарм-эль-Шейха наши войска на малой высоте полетят через воздушное пространство Эфиопии, чтобы оставаться невидимыми для радаров, и приблизятся к Уганде по тому же коридору, которым следуют гражданские рейсы. Отряд во главе с Йони Нетаньяху атакует террористов и обеспечит безопасность заложников в старом терминале. Другие самолеты по очереди проследуют за первым с интервалом в несколько минут, высаживая в Энтеббе очередные группы коммандос: одни должны захватить новый терминал, взлетно-посадочные полосы и топливные резервуары; другим поручено уничтожить размещенные поблизости истребители советского производства; третьим – установить заграждения на шоссе, чтобы задержать угандийское подкрепление по пути в аэропорт.

Обеспечив безопасность, заложников переведут в один из самолетов «Геркулес» и отправят его в Найроби для дозаправки. Другие самолеты проследуют за ним в Кению, а затем все вместе вернутся в Израиль. Операция была спланирована и рассчитана с точностью до минуты, и спецназовцы уже начали отрабатывать движения группы захвата, выполняя все предусмотренные задачи. Они штудировали схемы аэропорта так же, как их отцы и деды изучали страницы Талмуда. Тем не менее нам предстояло учесть сотни переменных и бесчисленное множество возможных ошибок.

В процессе обсуждения кто-то за столом высказал замечательную идею: поскольку Амина нет в стране, он предложил замаскировать одного из наших спецназовцев под Амина и создать видимость, что президент Уганды прибыл в аэропорт на президентском автомобиле. Возможно, так мы одурачим угандийских солдат, охраняющих старый терминал, и сработает эффект неожиданности. Нам с Гуром понравилась эта идея, мы сразу приказали найти черный Mercedes, похожий на машину Амина. Только накануне ночью Гур упрекал меня за фантазии в стиле Джеймса Бонда, а теперь стало ясно, как он изменился за последние сутки.