А какой-то местный парень устроил камнепад… Целая толпа мужчин хотела смерти Лиз…

Остался один вопрос: зачем Майку убивать ее? Из ревности? Но она не изменяла ему и даже не собиралась уходить от него. Он сам ушел, познакомившись с другой женщиной… Нет, что-то здесь не так…

— Дом! Наш дом! — выдохнула вдруг Лиз. — Мы ведь с мужем формально не разведены, значит, в случае моей смерти наш большой дом, доставшийся мне по наследству от родителей, отходит Майку. Кроме того, у него появился бы шанс наладить контакт с детьми, которые папашу давным-давно знать не желают, а возможно, и вовлечь сына в свои темные делишки…

Лиз наконец-то многое стало ясно из того, что она прежде не замечала или не хотела замечать. Майк давно не работал, однако совсем не бедствовал, деньги у него всегда водились. Он никогда ни в чем себе не отказывал. Время от времени к нему приходили какие-то подозрительные личности, он никогда ее с ними не знакомил, а проводил сразу к себе, в свои комнаты…

Собутыльники — такие же никчемные, как Майк, вот пусть сам их и принимает, думала тогда Лиз, не имея ни сил, ни желания вникать в его жизнь. Они давно уже ничем не делились друг с другом, и она не знала, чем живет Майк, о чем он думает, чего хочет. Может, я сама отчасти виновата в падении Майка, подумала Лиз, но теперь поздно сожалеть об этом…

Теперь надо подумать о том, что делать дальше. Надо сейчас же сообщить Майку, что Джон Бриттен арестован, а она сама жива и в курсе его преступных планов. А главное, уже сообщила об этом кое-кому. И если с ее головы упадет хоть один волос, Майк попадет за решетку до конца дней. Так что у него один выход: дать ей развод, а потом навсегда исчезнуть из ее жизни и заново начать свою.

Что ж, с Майком все ясно.

Джон Бриттен… Его, будем надеяться, упрячут за решетку на его британских островах. Так что он теперь безопасен. Боже мой, этот милый, симпатичный и немного неуклюжий англичанин, любитель роликов, экскурсий и дешевых сувениров… Забавный персонаж, то и дело попадавшийся ей на острове и немало посмешивший ее… Нет, до сих пор в голове не укладывается… Джон Бриттен — профессиональный киллер, тоже нанятый Майком, чтобы добить Элизабет, если Тони, новичок в такого рода делах, все же дрогнет. А потом убрать и Тони…

Тони… Это самое главное. Для нее сейчас нет ничего главнее, потому что она, Лиз, на этом прекрасном и проклятом острове впервые полюбила. Полюбила до смерти… Можно, конечно, посмеяться над каламбуром… Но ей совсем не смешно. Наверное, любовь и кровь не зря рифмуются. Их с Тони связала и та кровь, что пролилась — оба были ранены убийцей в руку, — и та кровь, что не пролилась. Ее кровь. Не пролилась благодаря любви.

Любви… Лиз вдруг задохнулась, осознав до конца, что всего несколько дней назад ее возлюбленный собирался убить ее, совсем тогда незнакомую женщину… А если бы не полюбил? Убил бы? Смог бы убить ни в чем не повинную женщину, мать двух детей? Стоп! Во-первых, он еще не любил ее тогда, когда развернулся и умчался на гидроцикле, оставив ее в живых. Во-вторых, его ребенок, его единственный сын Саймон, этот бедный малыш, потерявший мать… Бывают ситуации, когда ты ради ребенка готов на все. Лиз вспомнила Эми и Боба. Если бы речь шла об их жизни, на что пошла бы она сама? Можно теоретизировать сколько угодно… Никогда не известно, как ты на самом деле поступишь в такой вот ситуации…

Лиз представила две чаши на весах Судьбы: на одной — жизнь собственного, родного и смертельно больного малыша, а на другой — незнакомой и не очень молодой тетки. Конечно, это вряд ли оправдывало Тони, однако кое-что проясняло. Неудивительно, что его первый порыв перевесил чашу весов в пользу сына. Но потом он нашел в себе силы и мужество порвать смертельный сценарий, написанный Майком, в финале которого была запланирована ее «случайная» гибель. Он принял верное решение и вместо того, чтобы охотиться за ее, Лиз, жизнью, стал ее ангелом-хранителем. Ангелом, который, в отличие от прабабушки и прадедушки со старинных фото, рисковал собственной жизнью, а значит, и жизнью сына.

— У тебя такое лицо, Лиз… О чем ты так напряженно думаешь? — тихо спросил Тони, положив на пальцы Лиз свою большую и сильную руку.

Она вздрогнула, подняла глаза и улыбнулась ему через силу.

— Впрочем, я, наверное, догадываюсь. Ты думаешь обо мне. Теперь ты все знаешь, Элизабет Кэнди. Я собирался убить тебя. Но не смог. Тогда, в море, я не смог довести дело до конца… А потом я полюбил тебя, Лиз. И в конце концов решил, что поеду и разберусь с этим гадом — твоим мужем. И заставлю его отказаться от своего мерзкого замысла, позвонить и дать отбой Бриттену и прочим. Чтобы тебя оставили в покое, чтобы дали отдохнуть… А теперь как ты скажешь, так и будет. Я приму любое твое решение. Только хочу, чтобы ты знала: твоя жизнь теперь для меня гораздо дороже и важнее моей. Пожалуй, без тебя она и вовсе не имеет смысла. Лиз, я хочу тебя попросить только об одном. Если со мной что-нибудь случится, позаботься, пожалуйста, о моем сыне…

— Ничего с тобой не случится, Тони, — решительно сказала Лиз. — Все уже позади. С Майком я сама поговорю. А что касается Саймона… Мы заедем к нему вместе с тобой сразу после возвращения домой. А по дороге обсудим возможные варианты его лечения и оплаты. Ведь твой сын теперь и мой ребенок. А у меня, между прочим, хорошая медицинская страховка. — Лиз погладила пальцы своего мужчины свободной рукой и почувствовала, как в нем словно разжалась тугая пружина.

— Вот что мне в тебе не нравится, Элизабет Кэнди, так это то, что ты обожаешь все решать в одиночку, — для вида проворчал он.

— Ну, я тоже кое от чего не в восторге, — улыбнулась Лиз, — например, от твоей странной манеры открывать бутылки золотым перстнем. Не обижайся, пожалуйста, милый, однако этот твой перстень вообще, на мой взгляд, воплощение дурного вкуса…

— Перстень! Я болван, Лиз. Спасибо, дорогая, что ты мне о нем напомнила. Мне давно нужно было это сделать…

Тони резко поднялся из-за столика и подошел к краю веранды, выходившей в море. Он снял с пальца обруганный Лиз перстень, размахнулся посильнее и бросил его в море. Золото блеснуло на солнце и исчезло в волнах.

— Зачем ты так? Я вовсе не требовала подобной жертвы! — оторопела Лиз. — Достаточно было просто убрать его в карман. Все-таки ценная вещь…

— Ценная, дорогая моя леди Элегантность, но только не для нас с тобой…

И Тони рассказал Лиз, что этот перстень вручил ему Майк с условием никогда не снимать его.

— В этой безделушке заключен этакий маячок, который будет постоянно отслеживать твое местонахождение на Крите, парень, — сказал тогда заказчик, — чтобы мои люди на острове могли тебя без труда обнаружить. Снимешь его хоть раз — не получишь вторую часть денег. Так что не дури, приятель, и храни кольцо как зеницу ока.

— Теперь я понимаю, почему Джон Бриттен всегда оказывался в нужное время и в нужном месте! Именно там, где были мы с тобой… — прошептала Лиз.

— Я просто не хотел, чтобы меня раньше времени разоблачили. Пока они считали, что я еще колеблюсь, раз кольцо не снимаю, мы были в относительной безопасности. Они меня просто «подстраховывали». Ну а что касается Джона… теперь-то ему за нами не угнаться. Решетки не пустят. Пойдем, — решительно сказал Тони и взял Лиз за руку, — нам надо успеть на паром, который через пару часов отправляется в Афины. Путь морем — единственно безопасный для нас сейчас. Боюсь, в здешнем аэропорту нас могут ждать люди Майка.