class="p1">— Феликс, я не успокоюсь, пока не примерю эти гаремные облачения. Говорят, они придают женщине всесокрушающую соблазнительность! — подхватив коробку, Тони умчалась в спальню.

С этого момента обстоятельства играли против мрачневшего с каждой минутой «Летучего Голландца». Тони явилась во всем блеске величественной красоты, свойственной королевам или блудницам. Но не успела она продемонстрировать фантастический костюм, как чуть ли не на час прильнула к телевизионной трубке — звонили родители, дав возможность поздравить Антонию не только всей домашней челяди, но и какому-то малышу, долго сюсюкающему заученные поздравления и даже плохо вызубренный стишок. После этого, лишь только Антония приступила к показу танца живота, остававшегося голым в просвете между лифом и шальварами, сквозь расстояние прорвался некий «дядя Йохи», завладевший юбиляршей чуть ли не на тридцать минут.

А затем пошло-поехало: звонки в парадное и по телефону. Посыльные с телеграммами и букетами, поздравления официальные и дружеские.

— Извини, Феликс — сам видишь, сегодня нам, наверняка, не вырваться, — Тони виновато посмотрела на кавалера из-за букета алых роз, только что прибывшего от фирмы «Адриус».

— Исчезнем завтра… Нет — в конце недели. Я клянусь! — Феликс улыбнулся смирено и отрешенно. Это означало, что теперь им можно было пользоваться как пешкой, не боясь пораниться об острые углы. Просто он отправился в путешествие один — в свой тайный, особый мир, в котором никогда не скучал и не чувствовал себя изгоем.

— Похоже, наш гений углубился в подсознание, — кивнул Шнайдер на задумчиво разглядывающего мокрые клумбы за окном Феликса.

— У нас масса времени, чтобы устроить потрясающий ужин. Посмотри — как тебе это меню?

— Он слишком легко сдается, — грустно кивнула в сторону Феликса Тони, беря у Артура листок.

— Просто разумность уступает очевидному, — заступился за Картье Артур, осчастливленный внезапной победой. — Согласись, затея убежать с собственного праздника была заранее обречена.

— Ты это предвидел, а посему: гусиная печенка, грибной суп, филе из телятины, барашек с розмарином, яблочное суфле с французской фасолью, салат из манго с ореховым маслом. В завершение сыр и виноград, за которыми последует торт и кофе… — Тони благодарно посмотрела на Артура. — Сойдет. Ведь мы будем ужинать в узком кругу?

— Боюсь прослыть оракулом, но мне кажется рассчитывать на интим вряд ли приходится, — пожал плечами Шнайдер.

Предсказания Артура сбылись — «случайно» пришли все, на кого он рассчитывал и ещё человек семь «экспромтом», так что пришлось портить изысканную аранжировку стола домашними запасами — ветчиной, овощами и наскоро зажаренной Марион курицей.

Антония, встречавшая нежданных гостей по-домашнему — в блузе и брюках, в разгаре ужина удалилась, явив гостям ошеломляющее великолепие восточного наряда. К тому же она надела знаменитое колье — «les douze Mazarini», которое ни разу не доставала из ларца. В конце-концов искусная подделка лишь случайно попала к Виктории, хотя предназначалась ей. А этот туалет от принца так и манил к мистификации.

Компания вопила от восторга, увидев роскошную одалиску, тенор Каванерос исполнил в порыве вдохновения арию из «Баядерки», а фотограф Анри постоянно освещал собрание вспышками магния. Особенно эффектным вышел портрет Антонии в восточном костюме на фоне «Рождающейся Венеры». Гости были восхищены новым творением Феликса Картье, а сам он так очаровательно отстранен от шумной вечеринки, так одинок в своей невыразимой печали среди веселья и празднества, что Антония не удержалась от щедрого подарка.

— Друзья! Я и мсье Картье хотели сообщить вам сегодня о нашей помолвке. Прошу налить шампанское и поспешить с поздравлениями! — объявила Тони, глядя на Феликса. Его реакция напоминала взрыв шаровой молнии: отрешенное лицо засияло феерической радостью, а через мгновение померкло.

— Я счастлив, дорогая, — он поцеловал руку Антонии и опустил глаза. В этот вечер Феликс больше ничем не привлек внимания компании.

А на следующий день фотографии, сделанные Анри, появились в газетах. Антония в бриллиантах и шальварах в компании с обнаженной Венерой выглядели как сестры-близнецы. Не менее потрясал кадр, запечатлевший поцелуй Антонии и Феликса с сообщением о состоявшейся помолвке.

— Мы поедем на край света? — Феликс небрежно отбросил газеты и взял Тони за руки. От того, что он сидел, а она стояла, его глаза, смотрящие снизу верх, казались молящими. Ей и самой хотелось повторить это лесное уединение, начавшее почти два года назад их роман с удивительно высокой, пылкой ноты. Феликс и впрямь казался пришельцем, его немногословие компенсировалось сиянием, исходящим от лица печального и возвышенного, как на иконах. Он был похож на монаха, впервые полюбившего женщину и вложившего в свою земную страсть могучий пыл религиозного исступления.

— Поедем. Мы обязательно вернемся к тем соснам, — они посмотрели в глаза друг другу, мгновенно представив высокий шумящий шатер темной хвои, скрывавший их любовные неистовства от синего бездонного неба. Только я совсем упустила из виду. Через три дня мне надо быть в Венеции. К сезону карнавала приурочена, как всегда, широкая культурная программа выставка, театральный фестиваль, концерты и, само-собой разумеется презентации и аукционы. Я подписала контракт с домом «Шанель» ещё в декабре. И даже радовалась этому… А знаешь, милый, поедем на карнавал вместе? — Теперь Антония опустилась на ковер у ног Феликса, сжав в ладонях его руки и заглядывая в глаза. — Я быстро отработаю свою программу и мы растворимся в толпе, нацепив самые дешевые маски. Инкогнито посетим выставку Шагала и Дали, посидим в винном погребе на набережной, а потом ты купишь для меня самую дорогую бронзовую статуэтку на аукционе за 20 миллионов итальянских лир Venere Spaziale, чтобы заменить лицо бронзовой Венеры моей золотой маской…

— И все это время мы будет отбиваться от репортеров, — обреченно усмехнулся Феликс. — Нам не спрятаться в толпе, Тони. Боюсь, что… боюсь — я не смогу составить тебе компанию, извини. — Он поднялся, собираясь уходить.

— А ведь мне надо было сообщить тебе что-то очень важное. Жизненно-важное. Для меня, по крайней мере… — Тони бросилась вдогонку: — Постой! Прошу тебя, погоди один день. Возможно мне удастся кое-что предпринять. Подожди меня, ладно?

…Шнайдер сник, став похожим на почтенного отца североамериканского семейства, несовершеннолетняя дочь которого собралась выйти замуж за негра.

— Не знаю, что и сказать, Тони. Считай — это удар ниже пояса. Не говоря уже о колоссальных издержках… Такой скандал! Опять придумают что-нибудь несусветное, натащат грязи, из которой потом не выбраться… загалдят, что Антония Браун возобновила связь с Уорни, инфицированным, как известно спидом, и теперь разрывает контракт с домом «Шанель» за три дня до показа…

— Фу, ты сам напустил такого мрака! Что за охота портить мне настроение? Я достаточно богатая женщина, чтобы оплатить издержки, да и сплетникам уже наверняка скучно связываться