– Да…

Алан запустил пальцы в волосы жены и приблизил ее лицо для поцелуя. Белье рассыпалось по ковру, когда Трэлла обхватила руками шею мужа. Как ей не хватало этих объятий. Тихо простонав, Алан наклонился, подхватил женщину на руки и понес к кровати.

– Не знаю, как там обстоят дела с другими, но наша с тобой первая брачная ночь наверняка побила несколько мировых рекордов, – сказал Алан, уткнувшись лицом в волосы жены. А та лежала, прижавшись к мужу.

– Ты был прав – раздельные спальни глупая затея.

Было уже за полночь. Как же сладостно и страстно они любили друг друга. Недолгий сон был малым антрактом, зовущим к новому действию. Проснувшись, молодожены спустились на кухню и поужинали пережаренным мясом и кокосовым пирогом. А потом лежали на широкой постели в объятиях друг друга.

Алан медленно водил пальцами правой руки по спине супруги, чувствуя, как в нем снова поднимается желание.

– Расскажи мне об Агнес. – Мужская рука замерла у нее на спине.

– Давняя история.

– Эти слова я уже слышала. Знаю, что она не должна влиять на наши отношения, потому что все стряслось задолго до того, как мы с тобой сблизились.

– Зачем же тогда спрашивать? – Алан перевернулся на другой бок и сел на край кровати.

– Любимый, я все равно не избавлюсь от этих мыслей, пока не узнаю, что было на самом деле. – Трэлла тоже села, глядя на напрягшуюся спину мужа. – Ты же не тот человек, который будет спать с замужней женщиной. Особенно с…

– Особенно если она жена отца? Ты это хотела сказать? – Алан встал и, подняв с пола джинсы, резкими движениями натянул их. – Да, я спал с ней, – произнес он со злостью. – И нет никаких оправданий. Зато нет и лжи.

Трэлла взялась за край простыни и натянула ее к подбородку, внезапно почувствовав неловкость от свой наготы.

– Рассказывай, – тихо сказала она.

– Зачем?

– Чтобы я раз и навсегда выбросила это из головы. Пожалуйста, Алан.

Он посмотрел на жену, и глаза его были наполнены мукой воспоминаний. Перевести эту муку на язык слов, видимо, невозможно. Но тем не менее он решился.

– Хорошо, расскажу, хотя предупреждаю, история не из приятных. Мне было четырнадцать лет, когда умерла моя мать. Не прошло и года, отец женился. Привел в дом Агнес. Ей было двадцать три или около того. До замужества она работала манекенщицей, и мне показалась самым изумительным созданием на земле.

Как жене такое слушать? Боль жгучей ревности охватила тело и душу. Но сама же напросилась… Терпи!

– В моей тогдашней жизни было очень мало радостных дней. В свои пятнадцать я уже был почти такого же роста, как сейчас, физическая работа на ранчо тоже не прошла даром. Поэтому Агнес увидела во мне своего ровесника. Мы много болтали, ездили вместе верхом. Меня никогда никто не слушал так, как она, никто, как она, не разговаривал со мной на равных, как со взрослым. Одним словом, я влюбился в нее.

– Конечно, в такую-то красавицу, – негромко подковырнула Трэлла.

– Мой отец обращался с ней лучше, чем с большинством окружающих его людей. Меня он ненавидел. За что? Может, за то, что я был молод. Он постоянно искал повод для откровенных драк.

– Драк? Ты имеешь в виду обычный мордобой?

– Да, я шел домой и знал, что придется драться. Возможно, отец хотел доказать Агнес, что, хотя он и старше ее на тридцать лет, в нем еще достаточно силы и крепости, чтобы справиться с молодым и сильным парнем. То, что дело касалось его собственного сына, – неважно.

– Господи, какой ужас! – Трэлла уже забыла об Агнес, переключив все свое негодование на старого Кольта. – Как он только мог?!

– Мог. Но я не сломался. – Алан пожал плечами. – После отцовских потасовок Агнесс всегда лечила меня, заклеивала ссадины, смазывала царапины. Жестокость отца по отношению ко мне, казалось, искренне расстраивала ее. Как же я ненавидел этого человека! Со мной – откровенный садист. А к Агнес – откровенное презрение, сродни отношению к комнатной собачке, вроде и хороша, да не нужна. Я считал, что она заслуживает лучшего.

Алан замолк, но, переболев горьким воспоминанием, продолжил:

– Мне исполнилось шестнадцать, когда отец уехал в Орегон посмотреть быка, которого собирался купить. О моем дне рождения он, разумеется, забыл. А Агнес помнила, и, когда я вернулся вечером домой, на столе стояли торт и мороженое. Мачеха подарила мне ружье, о котором я давно мечтал. Поверь, она казалась пленительной женщиной и именно она открыла бутылку вина, которую мы выпили за мое здоровье.

– И дальше?

– Празднование моего дня рождения мы завершили в ее постели, – произнес Алан, просто констатируя факт. – Дело было не только в сексе, что, впрочем, для подростка уже вещь необыкновенная. Но я решил, что Агнес любит меня, и с ней связывал свое будущее, планируя наш побег из дому. Господи, чего я тогда только не передумал! В конце концов, случилось то, что и должно было случиться, – как в плохом кино. Отец вернулся домой раньше срока и застал нас в постели. Если бы у него было с собой ружье, он бы убил нас обоих. Я вскочил с постели, быстро натянул джинсы и, встав между ним и Агнес, заявил, что мы любим друг друга. Господи, каким же идиотом я был!

– А что Агнес?

– Агнес? Пока я, дурак, распинался в своей вечной любви к ней, Агнес, рыдая, кричала о том, что я изнасиловал ее.

– Боже! – Трэлла прижала руки к груди, чувствуя сострадание к тому мальчику, которым был когда-то ее муж.

– Отец поверил своей жене или сделал вид, что поверил. Он выволок меня во двор и избил до полусмерти. Затем дал полчаса на сборы и заявил, что, если я хоть раз осмелюсь появиться на ранчо, он пристрелит меня на месте.

– Но он, должно быть, осознал, что был не прав, иначе бы не оставил тебе ранчо. Я думаю, он сожалел о вашем разрыве.

– Сожалел? Старик вообще не знал такого чувства, – горько усмехнулся Алан. – Он завещал мне ранчо не потому, что раскаялся в содеянном, а потому, что во мне течет его кровь. Отец точно знал, что я не насиловал Агнес, он просто воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от меня. Но в конце концов и жену наказал, лишив ее большей части наследства.

После короткого молчания Алан ухмыльнулся.

– Ну, что, стало тебе легче от того, что ты узнала эту отвратительную историю?

– Да. – Трэлла медленно кивнула. – Мне действительно стало легче. Теперь я жалею того обманутого парнишку, ненавижу его соблазнительницу и точно знаю, что для нас с тобой она не представляет опасности.

Молодая жена подняла на мужа чистые зеленые глаза, полные любви, и у того забилось сердце.

– Неужели ты считала Агнес опасной для нашей с тобой любви?

Трэлла опустила глаза, слегка пожав плечами.

– Она красивая.