торопится меня убить, наслаждаясь моим ужасом, желая довести до безумия.

Цепляюсь за прутья ложа и ползу прочь в полном отчаянии. Только бы убежать!

Снова сваливаюсь с кровати, но ползу не прочь, а под нее, чувствуя, как чудище наблюдает за мной. Вряд ли меня это защитит, но хотя бы поживу чуть подольше.

Внезапно под пальцами ощущаю пустоту. Под кроватью оказывается провал. Не раздумывая, протискиваюсь в круглую дыру. Воля чудовища тянет назад за плечи, спину, бедра, как липкая смола. Но страх оказывается сильнее, и я ползу вперед по подобию колодца — по стене, как паук. Воля твари тормозит мое падение. Впереди — тьма неизвестности, но она не пугает.

Слышу, как наверху звякнул металл: монстр откинул кровать в сторону, чтобы добраться до меня.

Нет! Только не это.

Удваиваю усилия и ползу вперед быстрее, чувствуя, как монстр ползет следом.

Доползаю до конца туннеля, и пальцы упираются в преграду.

Нет, только не тупик! Я так хочу жить!

Надавливаю на преграду и — о, радость! — она распахивается в темноту, как кошачий лаз. Пролезаю и оказываюсь в коридоре побольше. Поверхность из вертикальной снова становится горизонтальной. Но подняться на ноги все еще не могу: воля твари тянет назад, но уже не так сильно — я немного оторвался от нее, но останавливаться нельзя. Впереди различаю еще одну дверь — будто вижу во тьме или мрак тут иллюзорный — деревянную. Ползу вперед и касаюсь створки пальцами. Дерево отсырело и крошится под пальцами. Мне удается приоткрыть и протиснуться за преграду.

Внезапно оказываюсь в свете дня. Даже улыбаюсь. Неужели, здесь выход?! Наверху лестницы светлый прямоугольник манит надеждой и спасением. Да! Только бы свобода!

Передо мною оказывается еще одно препятствие: ступени. Очень странные: в вертикальной части каждой ступеньки два ряда крупных пенечков-зубов. По форме напоминают человеческие, но из дерева. При этом ступени приоткрывают «рты» и грозно стукают зубами. Ощущение приближения чудовища гонит по жутковатой лесенке вверх по трухлявым скрипучим ступеням, которые сами напоминают голодные пасти.

Позади слышу хлюпающие звуки: монстр протискивается из «колодца» в помещение перед лестницей. Не хочу, чтобы схватил и утащил!

В панике ползу наверх, будто выбираясь из темного подвала. Вертикальные доски ступеней недовольно скалят столбики зубов. Опираюсь локтями о ступени и ползу, боясь, что пасти откусят мне кисти. Но они только скрипят зубами.

Внезапно по ноге скользит щупальце, в панике ускоряю движение, отрываясь от преследователя.

Вот и верх лестницы. Добрался! Свет дня бьет в лицо, я тянусь к нему, как утопающий к кромке воды. Передо мной оказывается обыкновенная распахнутая деревянная дверь. Хватаюсь за порог и выползаю наружу, чувствуя, как за моей ногой сомкнули воздух чудовищные пальцы, клацнув когтями.

Оглядываюсь, оказавшись в зелени травы. Дверь сама собой плотно захлопывается, преградив путь чудовищу, которое скрывается во тьме. Не сразу понимаю, что смотрю на самый настоящий погреб, который разместился во дворе деревенского дома. Чертовщина!

Встаю на ноги, дрожа от пережитого ужаса.

Вокруг вяло колышутся стебли зеленой травы. Рядом стоит ветхий деревянный дом. Покосился от времени.

Оказываюсь в пасмурном дне в заброшенной деревушке. Кругом все заросло бурьяном. Небо бесцветное.

Иду вперед.

Справа на покосившейся лавке сидит мужик неопределенного возраста. В руке его бутылка водки. Делает глоток из горлышка, а потом его мутноватые глаза подслеповато щурятся, заметив меня.

— А ты не местный, — заявляет.

Могу только кивнуть, еще не отойдя от пережитого.

— Значит местным и останешься, — протягивает мне бутылку, его рука ходит ходуном, он пьян. — Будешь?

Мотаю головой и иду дальше. Картина открывается прескверная. Люди валяются в полупьяном бреду во дворах своих домов. Кругом бутылки из-под алкоголя. Кто-то смеется, кто-то плачет.

Вокруг деревеньки мрачная темная река. Вода почему-то черная и я понимаю, что соваться туда не стоит. Нет, не вокруг, делаю вывод, оглядевшись. Впереди — по полю идет дорога, сначала проселочная, а затем переходит в асфальтированную. По бокам шоссе виднеется лес.

Там выход?..

Здесь явно что-то стряслось.

Подхожу к женщине, которая сидит на траве и плачет, вытирая лицо краем серого платка с головы. Она в длинной юбке. Передо мной типичные крестьяне, какими их рисуют на картинках в учебниках истории.

— Что случилось? — спрашиваю с любопытством, а самому снова приходит мысль бежать, покинуть это странное место.

— Уйти не можем, — отвечает. — Здесь время остановилось, понимаешь? Прокляли нас всех.

— А кто?

— Неведомо мне. Давно так.

— А куда та дорога ведет? — указываю рукой на шоссе.

— В город ведет. Только не добраться до него. Облако желтого тумана нас окружает. Кто в него вступает — не возвращается.

— Так значит, там выход?

— Нет выхода! Погибель только, — женщина снова плачет горестно.

Отхожу пораженный. Может, на лодке тогда спастись? Но вокруг не вижу ни одной. Вроде вода рядом, рыбачить должны, но у домов не сушится, даже сетки. Берег пустой и зловещий.

Внезапно ко мне подходит мужик, сжимающий бутылку водки. Теперь пустую.

— Уехать хочешь? — спрашивает, и я киваю. — Выход есть. Надо с этим временем уехать, понимаешь? Которое тут застыло. Только так в тумане не сгинешь и целым до города доберешься.

— А откуда ты это знаешь?

— Просто знаю и все. Только, как сделать не ведаю. Пешком идти далеко, возьми ключи от моего трейлера. Если ты отсюда уехать сможешь, то всех нас спасешь, падет проклятие.

Принимаю ключи и иду к фургону, который стоит у крайнего дома. Выглядит чужеродным в деревенской глуши, но я уже перестал удивляться.

Интересно, как сделать так, чтобы время в салоне не менялось? Внезапно приходит в голову идея, взять местные остановившиеся часы. Будильник вполне должен подойти. В любом случае, оставаться я здесь не намерен.

Подхожу к ближайшему дому — отсыревшему и покосившемуся. Уже хочу войти внутрь, как дверь распахивается. На пороге стоит девочка в сером заношенном платье. Она протягивает мне металлический круглый будильник. Я машинально принимаю его, не найдя слов, чтобы поблагодарить. Делаю шаг назад, и дверь закрывается. Сама.

Только когда уже приближаюсь к фургону, понимаю, что не могу вспомнить, какие глаза были у ребенка. И были ли вообще.

Открываю дверцу машины и влезаю в салон. Будильник ставлю над приборной панелью. Стрелки часов замерли на тринадцати. Никогда не был суеверным, но делается не по себе.

Шоссе замерло впереди.

С тревогой смотрю в зеркало заднего вида. Покосившееся избенки и бурьян. Жителей не видно. А еще тихо, как в могиле. От сравнения передергивает.

Оставаться здесь смысла нет. Да и жутко. Вперед ехать тоже. Но понимаю, что нужно.

Завожу