Да, Луиза была очень хорошенькой, но бедной, а значит, и речи не могло быть о представлении ее ко двору, о чем она втайне мечтала. Придворная жизнь требовала таких больших расходов! Конечно, благодаря своей красоте она могла выйти замуж за какого-нибудь соседского мелкопоместного дворянчика, но такой удел ее не прельщал вовсе. Мечты девушки были вскормлены чудесными бретонскими легендами, которыми издревле славилась эта земля, да и неотесанность местных женихов вызывала у нее неприязнь. Воистину, они мало походили на прекрасных принцев, которые ей грезились и которым не суждено было явиться за ней в этот пустынный край.

И все же принц не заставил себя ждать. Одним прекрасным утром этого чудесно расцветшего лета замок Керуаль вдруг наполнился шумом и суматохой. Во дворе нежданно-негаданно появились роскошно одетые всадники и украшенные гербами экипажи. Атлас и золото богатых нарядов сияли в лучах яркого солнца, а богатый плюмаж шляп трепетал на ветру. Еще не веря своим глазам, но уже переполненная восторгом, смотрела Луиза из окна девичьей комнаты на самом верху башни, как из этой блистательной толпы выделился монсеньор Франсуа Вандомский, второй герцог де Бофор, внук короля Генриха IV и Габриеллы д`Эстре, а также генерал галер[55] Его Величества Людовика XIV – принц, явившийся сюда, чтобы самым мирным способом завладеть ее тихим убежищем.

Несмотря на всю пышность, речь шла о простом визите к старому другу. Приехав в Брест для инспекции флота, герцог завернул в Керуаль, чтобы обнять Гийома, отца Луизы. Но родовитый и высокопоставленный Бофор не умел перемещаться скромно и тихо. И ему охотно прощали эту подчас неумеренную тягу к роскоши и своего рода позерство из-за неиссякаемой веселости и свойственного ему глубокого чувства дружбы. Безалаберный, шумливый и вечно куда-то стремящийся, как и все в их роду, монсеньор всегда оставался верным своим друзьям, даже самым незначительным, чего нельзя было сказать о его возлюбленных.

Во времена Фронды ненависть к Мазарини заставила герцога взяться за оружие. Пылкая натура и простая речь сделали его любимцем парижской черни, которая прозвала Бофора Королем Рынка[56]. Народные симпатии, правда, стоили ему заточения в Венсенском замке, откуда он совершил фантастический побег. И если король и не любил Бофора, то подвиги герцога, равно как и его элегантность и привлекательность, обеспечили ему популярность, едва ли не легендарную.

Тонкий ценитель женской красоты и верный в этом качестве памяти своего дедушки, уроженца Беарна, Бофор широко улыбнулся Луизе, склонившейся перед ним в реверансе.

– Прелестное дитя! – воскликнул он, слегка потрепав ее по щечке. – Что будешь с ней делать, старина Гийом? Выдашь замуж?

– Увы, монсеньор. Луиза хороша, не спорю, но красота – единственное приданое, а этого мало. Были бы деньги, тогда…

– Тогда ее представили бы ко двору, как других знатных девиц? – сказал герцог, рассмеявшись свойственным только ему грубоватым смехом. – Разве это причина, чтобы заставлять здесь вянуть такой прекрасный цветок? Морской воздух вредит красавицам!

– Вы правы, монсеньор! Но что я могу поделать?

– Ты – ничего, согласен, но мои возможности куда больше. Твою прекрасную Луизу обязательно увидят при дворе!

Вскоре Бофор покинул их, закруженный вихрем перьев, под лязг оружия, и вновь на Керуаль спустилась тишина. Луиза уже свыклась с мыслью, что ей приснился этот сказочный визит, как вдруг в замок пришло письмо. Прочесть его было невозможно: мало того, что оно было нашпиговано орфографическими ошибками, как это часто бывает у сильных мира сего, но порой и слова были употреблены неправильно, подменяя одно другим. К счастью, туманный смысл первого послания исчерпывающе прояснялся вторым, написанным на гербовой бумаге: то была королевская грамота, пожалованная девице Керуаль, где говорилось о ее новом статусе – фрейлины Мадам, герцогини Орлеанской, невестки самого короля. Луизе действительно в скором времени предстояло увидеть двор.

Нетрудно вообразить радость девушки и всей ее родни: чтобы дать ей возможность достойно представиться к самому изысканному двору в мире, Бофор, вельможа до кончиков ногтей, приложил к своему тарабарскому письму значительную сумму денег. Итак, в первых числах ноября все семейство отправилось в Париж, а еще через несколько дней Луиза де Керуаль (в патенте ее фамилия была написана иначе – Керуалль) познакомилась с той, кому ей отныне предстояло служить.

Генриетте Английской, или Мадам, понравиться было не так уж просто. Обладая живым и критичным складом ума, она не жаловала женщин. К тому же Генриетта прожила трудное, полное лишений детство и прекрасно знала изменчивый и беспокойный двор, чтобы легко купиться на невинный взгляд или доверчивую улыбку. И тем не менее Луиза ей понравилась сразу. Возможно, потому, что девушка напомнила ей себя в юности: те же темные волнистые волосы, оттеняющие белизну кожи, правильные черты, темные «бархатные» глаза; но если взгляд у принцессы был властный и высокомерный, то глаза юной бретонки лучились добротой и благожелательностью, а этого как раз и не хватало окружению Мадам. Нетронутая злом, чистая душа девушки подействовала на Генриетту расслабляюще.

Что до окружения Месье, ее супруга, то оно не представляло никакой иной свежести, кроме свежести цветов, которыми в изобилии были убраны роскошные залы дворцов Пале-Рояля и Сен-Клу. Ни для кого давно не было секретом, что Месье, Филипп Орлеанский, отважный и умный, но несколько женственный, специально выведенный на этот путь, чтобы он не смог отбросить тень на своего брата короля, не любил женщин, а особенно – собственную жену. Все нежные чувства он перенес на своего сердечного друга – коварного шевалье де Лоррена, младшего отпрыска знаменитой фамилии, прекрасного, как ангел, но столь же «безобидного», как гремучая змея. Мадам и шевалье ненавидели друг друга, так что семейная жизнь Орлеанов была далека от идеала.

С момента последних родов здоровье Мадам заметно ухудшилось. Этому способствовало и горькое разочарование, которое заставил ее испытать Людовик XIV, отчего она замкнулась в себе, стала болезненно-восприимчивой и чуть что вспыхивала как спичка. Стоит вспомнить, что, когда юная Генриетта вышла замуж за Месье, она сразу же завязала пылкий роман со своим деверем, к великой радости дворцовых сплетников. Роман, наделавший столько шума, что дошел до ушей как Месье, так и королевы-матери.

Стремясь защититься от ревнивых супругов, влюбленные нашли тогда для себя «ширму» в лице одной из фрейлин Мадам – молоденькой и скромной уроженки Тура, неприметной хромоножки Луизы де Лавальер. Продолжение истории известно: страстно влюбленной в короля Лавальер удалось зажечь в нем ответное чувство. И что же осталось Мадам? Рыдать да утешиться дружбой красавца графа де Гиша…

Луиза де Керуаль прибыла в тот момент, когда Мадам, устав от бесконечных сражений с шевалье де Лорреном, очень нуждалась в близкой подруге. Тонкий и проницательный ум герцогини подсказал ей, что в этой девушке, которая умела смотреть прямо в глаза, она найдет преданную и полную искренности душу. Тогда она решила привязать ее к себе так крепко, как только сможет, и взяла Луизу под свое особое покровительство.