особое внимание социальному неравенству как источнику различных форм девиантности. Он солидарен с выводами Турати: «Классовые неравенства в обществе служат источником преступлений… Общество со своими неравенствами само является соучастником преступлений».[321]

Гернет постоянно ставит вопрос о необходимости введения «моральной статистики», которая учитывала бы, наряду со всеми значимыми показателями преступности, также сведения о самоубийствах, алкоголизме, наркотизме, проституции.

Им исследуются и отдельные виды преступлений. Несколько работ было посвящено аборту, автор выступает за декриминализацию этого деяния.

Нельзя не отметить либеральные взгляды тогдашней отечественной профессуры по проблемам наказания. Гернет, Духовской, Жижиленко, Фойницкий, а также А. Ф. Кистяковский, П. И. Люблинский, Н. С. Таганцев, В. Д. Спасович и многие другие выступали против жестокости наказания, против смертной казни.[322] Они отстаивали приоритет предупреждения преступлений путем решения социальных проблем.

Гернет называет смертную казнь «институтом легального убийства», он особо подчеркивает, что только самые реакционные круги России выступают в ее поддержку. И как вывод: «Смертная казнь должна быть вычеркнута из лестницы наказаний».[323] Сенатор, академик Н. С. Таганцев, выступая в Государственном Совете (1906), заявил: «Я 40 лет с кафедры говорил, учил и внушал молодежи… что смертная казнь не только не целесообразна, но и вредна… С теми же убеждениями являюсь я и ныне пред вами, защищая законопроект об отмене смертной казни».[324] Очень интересным и, увы, актуальным и поныне, является ответ А. Ф. Кистяковского (1896) тем сторонникам смертной казни, что ссылаются на «мнение народа»: «Особенно странным представляется то, что защитники смертной казни в этом случае опираются на воззрения народные… Отчего те же защитники не прибегнут к воззрениям народным для разрешения других, первой важности государственных, общественных и научных вопросов, например вопроса о податях, о поземельной собственности, о кредите… Отчего, например, они же не считают необходимы преследовать ведьм, в которых народ так еще крепко верит?».[325]

Социологическая школа уголовного права и криминологии своей важнейшей задачей считала исследование взаимосвязей между социальными и экономическими процессами, социально-демографическими и психологическими характеристиками преступников, пространственно-временным распределением преступлений и – преступностью как общественным феноменом. Труды прогрессивных российских юристов конца XIX – начала XX в. в значительной мере заложили фундамент отечественной криминологии.

§ 6. От 1917 г. до наших дней[326]

Первые годы после Октябрьского переворота 1917 г. российская криминология продолжала развиваться силами старой профессуры.

В 20–30-е гг. внимание социологически ориентированных исследователей было сосредоточено на изучении экономических, социальных, демографических и иных факторов преступности. В этом направлении работают Гернет, Жижиленко и др.

В 1918 г. по инициативе Гернета в ЦСУ был создан Отдел моральной статистики. Появилась возможность систематического изучения статистических рядов преступности и ее видов (наряду со статистикой самоубийств и иных проявлений девиантности).

В учебниках и монографиях по уголовному праву по старой традиции сохраняются криминологические разделы (М. М. Исаев, 1925; А. А. Пионтковский, 1925).

Развивается отечественная пенитенциарная криминология (Гернет, Е. Г. Ширвиндт, А. Я. Эстрин и др.).

Еще одно направление криминологической мысли того времени – клиническое, сосредоточившее внимание на изучении индивидуальных характеристик преступника (В. В. Браиловский, Н. П. Бруханский, С. В. Познышев и др.). Познышев убежден, что основные причины преступности таятся в личности преступника, в значительной степени определяемой наследственностью. Правда, ученый не отрицал и роли социальных факторов: «Преступление всегда имеет два корня: один лежит в личности преступника и сплетается из особенностей его конституции, а другой состоит из внешних для данной личности фактов, своим влиянием толкнувших ее на преступный путь».[327]

На страницах журнала «Пролетарская революция и право» (1918) проходит дискуссия о причинах преступности в советском государстве.

Большую роль в исследовании преступности сыграли кабинеты по изучению преступника и преступности. Первый такой кабинет открылся в 1918 г. в Петрограде. В Москве в 1925 г. был открыт Государственный институт по изучению преступности и преступника, подчинивший ранее разобщенные кабинеты, ставшие его филиалами. Институтом были выпущены четыре сборника «Проблемы преступности» (1926–1929). Именно в те годы было проведено много прикладных эмпирических исследований с использованием разнообразных методов: опрос, изучение материалов уголовных дел, анализ статистических данных, клинические методы обследования. В результате были созданы криминологические портреты детоубийц (Гернет), конокрадов (И. Гедеонов, Р. Люстерник), хулиганов и поджигателей (Т. Сегалов), насильников (И. Бруханский), убийц корыстных и из мести (И. Станкевич) и др.

Одновременно развивается антропологическое направление. Так, доктор А. П. Штесс на базе созданного им в 1922 г. в Саратове Кабинета криминальной антропологии и судебно-психиатрической экспертизы проводит соответствующие исследования. Позднее это «неоломброзианство» послужило поводом для политических обвинений.

К 20-м гг. относятся значительные криминологические исследования М. И. Гернета, Ф. Ф. Герцензона, В. И. Куфаева, Е. И. Тарновского, А. С. Шляпочникова и др.

Однако к концу 20-х – началу 30-х гг. в СССР складывается ситуация, исключающая возможность дальнейших исследований. Одни ученые были объявлены «ломброзианцами», другие (А. И. Трайнин, М. М. Исаев, А. А. Пионтковский и др.) – «псевдомарксистами». Г. И. Волков, Е. Г. Ширвиндт, А. С. Шляпочников, А. Я. Эстрин и многие другие были репрессированы. С криминологией фактически было покончено. В ограниченных размерах и исключительно с «классовых», «марксистско-ленинских» позиций можно было заниматься лишь историей (пятитомная «История царской тюрьмы» М. И. Гернета вышла в 1941–1956 гг.) или же критикой буржуазной правовой науки и практики, включая криминологическую. В отечественной же уголовной политике и практике на первое место выходит борьба с «врагами народа»…

Долгий, мучительный, полный «зигзагов» и ритуалов (обязательная ссылка на Ленина, действующего генерального секретаря ЦК КПСС, решения последнего съезда КПСС или пленума ЦК КПСС) процесс возрождения отечественной криминологии начался лишь в 60-е гг., благодаря хрущевской «оттепели» и развенчанию культа личности Сталина.

Первые шаги – книги А. Б. Сахарова,[328] А. А. Герцензона,[329] В. Н. Кудрявцева,[330] И. И. Карпеца,[331] Н. Ф. Кузнецовой,[332] А. М. Яковлева;[333] открытие Всесоюзного института по изучению причин преступности и разработке мер предупреждения преступлений (1963); начало преподавания курса криминологии в юридических вузах страны (1964).

В 1974 г. выходят «Избранные произведения» М. Н. Гернета, в 1975 г. – сборник материалов Всесоюзного научного семинара по проблемам криминологии «Вопросы изучения преступности и борьбы с нею». В сборнике помещены статьи-доклады, в том числе о классификации причин преступности Н. Ф. Кузнецовой и о проблемах уголовно-статистической информации Г. И. Забрянского.

Нельзя не отметить первое крупномасштабное (на базе двух областей России) эмпирическое криминологическое исследование социальных условий преступности, осуществленное в 70-е гг. под руководством А. Б. Сахарова. Опубликованные программа (с инструментарием) и результаты исследования послужили стимулом к последующим работам.[334]

С конца