Он просыпается в панике, почувствовав, как самолет слегка наклоняется вперед, заходя на посадку. Почему, думает он, я никогда не запоминаю сны? В терминале внутренних перелетов небо тускнеет. Выйдя из аэропорта, он чувствует себя как-то странно. Как голый. Следит за каждым своим движением. Тело словно бы не его. Он берет такси до Макати. Сидит в пробке, как пациент в очереди к зубному. Со стороны темнеющего горизонта медленно приближаются небоскребы, то тут, то там загораются белые окна. На тротуарах пассажиры голосуют джипни, дорожные рабочие зубоскалят над детьми, которых взяли в помощники. Вдоль неровных рядов машин ходят продавцы, размахивая газетами, сигаретами, конфетами, мальчишки продают цветы, насаженные на зубную нить. Привычная картина всегда вызывает у него грусть, как вечно пустой ресторан, проходя мимо которого видишь лишь семейную пару владельцев, наряженных в форму в ожидании посетителей.

Сверните здесь, вдруг командует он. Таксист вписывается в крутой поворот и выезжает на тихую улочку, обрамленную высокими оградами с колючей проволокой. Здесь остановите, мягко говорит он водителю и протягивает пятьдесят песо. Виновато улыбаясь, водитель выходит из такси. Наш задумчивый протагонист, сидя на заднем сиденье, внимательно смотрит на беленую изгородь дома, на широкие металлические ворота так, будто видит их насквозь. Неужели они надстроили ограду? Видна только крона дерева, на которое она забиралась, когда ей было всего четыре годика, а он тянул к ней руки, чтобы подстраховать, если вдруг она не удержится. И когда это они выкрасили ворота в оранжевый? Да, ограду, похоже, надстроили. Да живут ли они здесь еще?

Мальчик думает о Дуле. Тот научил его всему, что он знает об отцовстве. Мальчик думает о Криспине. Разве тот хоть раз упомянул свою дочь?

Он смотрит на ограду, как будто на нее проецируется старое домашнее кино. Ему хочется, чтоб ворота вдруг распахнулись. А что, если так и будет? Что он станет делать?

Таксист подходит к ограде и встает к ней лицом. Он похож на человека, застуканного на месте преступления. Темное пятно растет на земле между ног, как расплывающаяся тень. Он с благодарностью смотрит на небо. Ворота приоткрываются, и оттуда выглядывает знакомый мальчику охранник. Таксист бежит, застегивая по пути ширинку, и запрыгивает в машину. Они отъезжают.

* * *

Как только я выхожу из аэропорта, у меня возникает чувство, будто за мной следят. Лица в толпе похожи на поляну цветов, если бы цветы могли хмуриться, плеваться и смотреть на часы.

Подзываю такси. Ощущение усиливается. Прыгаю в первое остановившееся. Через заднее окно вижу, как машины медленно выстраиваются в ряд, потом быстро отъезжают от тротуара и едут за нами по улице. Застряв в пробке, мы движемся со скоростью улитки. Похоже на очередь к дантисту. На другой стороне улицы пугающих размеров пчела машет лапкой с тротуара перед закусочной «Веселая пчелка». Пассажиры голосуют пролетающим мимо джипни. На тротуаре двое парней долотом и молотками вскрывают мостовую. Рядом с ними знак: «Медленно Работают Люди». Рабочие, в истоптанных до толщины бумажного листа шлепанцах и касках, стоят кружком возле лотка с рыбными шариками, треплются, курят. Ручной отбойник пылится на краю большой ямы. Один из них, толстяк в дырявой футболке «Армани иксчейндж», что-то кричит ребятам, указывая на свежую метку на тротуаре. Парни хмурят брови. И только один улыбается и показывает большой палец. Толстый рабочий подходит вразвалочку и надевает на него свою желтую каску. Другому протягивает ладонь, хочет дать петра, но мимо.

Уличные торговцы идут вдоль длинного шва застрявших в пробке автомобилей с коробками леденцов и сигарет россыпью. Двое других несут в каждой руке по вееру свежих газет на любой вкус: «Сан», «Таймс», «Газетт», «Тин-бит», «Абанте», «Булгар». В одном из выпусков сообщается: «Эксклюзивные фотографии! Победная вечеринка Чжанко. Так веселятся убийцы служанок!»

Другой заголовок гласит: «Пасиг уносит жизни!» Я могу даже прочитать вводный параграф: «Мариано Бакакон, 28 лет, профессиональный пловец из барангая Илог, вчера нашел свою смерть в реке Пасиг. Во время наводнения, происшедшего в том районе, он провалился в открытый люк, скрытый под толщей воды. Бакакону удалось выбраться, однако позже он скончался от воздействия отравляющих веществ». Заметка сопровождается небольшой фотографией трупа на больничной койке. Под ним фотография открытого люка — обычное дело в городе, где крышки люков воруют на металлолом.

Взгляд цепляется за кричащую обложку таблоида «Булгар» с обязательной фотографией полуобнаженной полногрудой девицы. Сегодня это восходящая звезда Вита Нова. Тело ее как будто трепещет и колышется прямо на странице. Стратегически важные дырочки в ее крошечной футболке выявляют вибрирующую ложбинку, а также втянутый животик — она одета как жертва сексуального насилия, что не лишает ее кокетство уверенного хладнокровия, как будто под пятой у нее весь мир. Она приняла позу из наимоднейшего танца «Мистер Секси-Секси»: спина выгнута, зад отклячен, руки на полусогнутых коленях, лицо приподнято для улыбок и воздушных поцелуев. С шеи свисает большое распятие. Уютно пристроившись в благословенной ложбинке меж холмов, Христос тянет руки, чтобы прикоснуться к ним, и в восторге наслаждения поник головой.

Таксист резко сворачивает с главной дороги налево. Я начинаю нервничать. Мы доезжаем до безлюдного места и останавливаемся. Виновато улыбнувшись, водитель молча выходит из такси. Оглядывается. Таксист подходит к беленой ограде с видом человека, застуканного на месте преступления. Темное пятно растет на земле между ног, как расплывающаяся тень. Он с благодарностью смотрит на небо. Оранжевые ворота приоткрываются, и оттуда выглядывает охранник. Таксист бежит, застегивая по пути ширинку, и запрыгивает в машину. Мы отъезжаем. Он поворачивается ко мне:

— Что-то не так?

— Все в порядке.

— Но вы… э-э… вам дать салфетку? — любезно предлагает он. — Может, радио включить? — Он делает погромче.

Ведущий просит некоего Бобби прокомментировать ситуацию, на что едва способный складывать слова от возбуждения американец отвечает:

«…просто замечательно!.. пора этим гребаным американцам наподдать как следует… — У него старомодный бруклинский выговор. — Пришло время покончить со Штатами раз и навсегда…»

Тут меня снова накрывает. Ощущение, как будто за мной следят. Такое бывает, когда возвращаешься из кино после фильма ужасов в пустую квартиру. Через тонированное стекло такси я вглядываюсь в соседние машины. В одной из них женщина, сидя за рулем, с увлечением поет, используя в качестве микрофона щетку для волос. В другой водитель уставился вперед, как будто разгоняя пробку взглядом; его босс на заднем сиденье, поковыряв в носу, внимательно осматривает содержимое.

По радио звучит лазерное «пью-пью», после чего начинаются экстренные новости на тагалоге:

«Сограждане, как только что стало известно, Вигберто Лакандула взял в заложники семью Чжанко в их доме в Бинондо. Сообщается также, что Лакандула застрелил двух человек из обслуживающего персонала семьи — охранника и водителя, после чего захватил супругов, их шестилетнего сына и двух служанок. Территория оцеплена полицией, на место происшествия прибывают бойцы СОБРа. На месте событий уже собралась толпа девиц, жаждущих взглянуть на своего кумира. Психологи-криминалисты предупреждают, что Лакандула, очевидно, решил отыграться за все свои разочарования и обиды на общество и поэтому будет жесток и непредсказуем. Полиция обращается ко всем гражданам с просьбой во избежание кровопролития не пытаться проникнуть на место происшествия».