Надя ахнула и прижала к груди утюг, как будто он мог защитить ее от этого мира.

– Почему ты молчишь? Почему ты все время молчишь? И кстати, твое бурчание под нос меня просто бесит! Ненавижу!

Соня вскочила (на ногах она держалась уже не очень твердо) и пошла к дому. Надя нехотя двинулась следом, хотя ей было интересно, что ответит Владимир. Но тот молчал. Давид с интересом смотрел на Соню, которая зацепила ногой валявшийся шланг и едва не упала.

– Вот об этом я и говорю, – сказал Давид, когда они с Владимиром остались одни. – Нужно только намекнуть, дать толчок, и останется только два варианта – или все рухнет, или люди будут счастливы.

– Первое бывает чаще, – ответил Владимир.

Давид пожал плечами. Мол, от него это уже не зависит.

Владимир отправился на пляж. Вытащил шезлонг и лег прямо у кромки моря. Лодки Дмитрия в зоне видимости не наблюдалось. Мальчишки вытащили байдарку и с криками бесились в воде, радуясь, что урвали несколько минут развлечений. Они по очереди садились в байдарку и гребли руками, да так ловко, что весла, которые хранились у Константина в каморке и выдавались только жильцам, были ни к чему.

Владимир закрыл глаза и представил Александру. Он уже тысячу раз пожалел, что никогда не предлагал ей обычный пляжный отдых, хотя Александра любила море. Владимир же утверждал, что предпочитает озера, а море, тем более теплое в самые жаркие месяцы, вызывает у него отвращение. Александра ездила с ним на озера, но было видно, что она не просто не получает удовольствия, а по-настоящему страдает. Вспомнить хотя бы последнюю поездку – в первый же день она простудилась и остаток недели провела, закутавшись в одеяло – с насморком и кашлем. И без конца извинялась, что испортила Владимиру отпуск.

Сейчас он хотел, чтобы Александра была рядом – лежала на шезлонге и смотрела вдаль. Он так и не смог ей позвонить, хотя очень хотел. Позвонить, чтобы сказать, что он о ней думает, вспоминает. И все вокруг напоминает ему о ней.

Вот даже утром он услышал, как на дороге перед гостиничным комплексом остановилась машина, старая развалюха. Рыбак развозил рыбу – контейнеры стояли в багажнике. Рыбак стоял и выкрикивал названия рыб – монотонно, не рассчитывая на новых покупателей. Несколько минут – и он поехал дальше, колеся по окрестностям, срывая голос в слабой надежде, что утренний улов не пойдет на корм кошкам и чайкам. Соня даже головы не повернула на этот крик. Александра же, тогда, на озерах, с температурой и насморком, ходила на пристань и специально договорилась с рыбаком, который продавал ей рыбу. Она вставала к крохотной плитке и жарила рыбу. А Владимир отказывался есть – форель ему казалась излишне костлявой. Сейчас он был готов сам пойти к рыбаку, купить рыбин, сидеть и смотреть, как его любимая женщина потрошит, чистит и жарит.

Тогда они поругались. Так, как никогда не ругались раньше. После этого Владимир закрылся, да и Александра начала отдаляться. Владимир думал, что причина – в ее болезни, в месте, куда он ее повез, но все дело было в нем, и только в нем.

Александра всегда была очень спокойной. Иногда казалось, что нет такого события, которое способно выбить ее из колеи. Владимир называл ее «самураем» – она могла выстоять в любых ситуациях, не теряла разума, не впадала в истерику. Стойко воспринимала любые проблемы. Даже в момент, когда Владимир сказал ей, что они должны расстаться, что у них нет будущего, что он не готов к семейной жизни и не очень понимает, что такое «люблю, не люблю», она только кивнула. За все годы, что они жили вместе, он ни разу не видел, чтобы она плакала. Даже слез в ее глазах не видел. Только в момент, когда она кивнула, спокойно собрала вещи, спокойно обулась и оделась, вышла, придержав дверь, чтобы ее не захлопнул сквозняк, Владимир не сдержался. Он бросился следом, спустился на следующем лифте и увидел, что Александра сидит в машине и плачет. Горько и безутешно. Он к ней не подошел, не смог. Но понял, очень отчетливо представил себе, как она выплакивает все, что может, в машине, а потом поднимается в квартиру, к нему – с улыбкой, спокойная, такая, какой он привык ее видеть. Она всегда смеялась его шуткам, улыбалась тогда, когда он ждал от нее улыбки, была серьезной, когда это ему требовалось. И только один раз, один-единственный раз она позволила себе пошутить.

Опять же там, на озерах. Они сняли маленький домик, одиноко стоявший на отшибе. Владимир давно мечтал о таком отпуске – жить на хуторе, ходить в лес, собирать ягоды и грибы. Рыбачить, жарить рыбу. Правда, на рыбалку так ни разу и не выбрался. Впрочем, как и в лес. Он просто гулял по округе, стараясь не уходить далеко от дома, спал, читал, подолгу сидел на улице, укутавшись в плед, предоставляя Александре возможность ездить на велосипеде с корзиной для продуктов в ближайший магазинчик и вести нехитрое хозяйство. Она тогда заболела, но все равно ездила в магазин, шмыгая носом и кашляя. Владимир один раз вызвался ей помочь, но привез совсем не то, что она просила. Забыл молоко и яйца, зато привез редьку и зеленый лук, при том, что не ел ни то, ни другое.

Александра, сморкаясь каждую секунду, пошла на пристань и вернулась с рыбой. Живой. Рыба дергалась на разделочной доске и била хвостом. Александра спокойно распорола рыбине брюхо и принялась чистить. Владимира тогда поразили ее спокойствие и отсутствие эмоций. Он любил рыбу только в готовом виде, стейками. Даже запеченную целиком, с головой, он есть не мог. Не говоря уже о том, что вид рыбьей требухи вызвал у него приступ тошноты. Чтобы не видеть, как Александра аккуратно вырезает жабры, он вышел во двор. Но она его позвала.

– Нужно голову отрезать. У меня сил не хватает, – сказала Александра и протянула ему нож.

Она была спокойна. К тому же выглядела совсем больной, едва на ногах стояла. И Владимир, переборов отвращение, взял нож и пошел отрезать голову рыбине.

Когда он начал резать, рыба ударила хвостом, и Владимиру стало нехорошо. Александра засмеялась. Так, как смеются дети, когда их шалость удалась. Владимир порезался, выронил нож и отбросил рыбину на пол, как будто она могла его укусить.

– Ты это специально сделала? – заорал он.

– Ну да, – ответила Александра, продолжая хохотать. – У тебя было такое лицо!

Вот тогда они и поругались. Александра не чувствовала себя виноватой – она не извинялась, не просила прощения. Она просто пошутила. Владимир кричал, что таких шуток не понимает, что она над ним издевается. Александра тогда легла и сказала, чтобы он сам готовил себе ужин. Владимир сел на велосипед и уехал в деревню, где поел в какой-то забегаловке. И специально не купил ничего с собой, прекрасно зная, что Александра не ела и лежит больная и голодная.

Остаток отдыха они провели молча. В буквальном смысле слова. Владимир уезжал в деревню, не желая больше есть дома, уговаривая себя, что так создает меньше проблем Александре. Что и где ела она, он не знал и знать не хотел. После этого они и расстались. Владимир считал, что так будет лучше для всех.

И вот сейчас ему стало стыдно за себя, за свое поведение. Он был готов купить рыбу, почистить ее, отрезать голову – но не было рядом женщины, которая могла бы ее пожарить. И ведь и вправду тогда было смешно. И он вел себя как последняя сволочь – Александра болела, а он и пальцем не пошевелил, чтобы о ней позаботиться. Неужели он мог так поступить? Разве это был он? И она его ни словом не попрекнула. Нет, она его никогда не простит. И будет права.