Владимир смотрел на резвившихся в воде мальчишек и чувствовал, что не имеет права на этот отдых, на это море, на этот лежак. Ведь и сейчас он с Соней поступает неправильно. Так же, как с Александрой.

Он встал, убрал за собой шезлонг и пошел домой, подбирая слова, которые скажет Соне в извинение. Она лежала на диване в гостиной и переключала телевизионные каналы. Владимир открыл холодильник и выпил воды. В комнате было жарковато, но кондиционер работал. Значит, Соня выставила температуру под себя.

– Ты знаешь, тут мужчина странный ходит, пожилой, совсем старик, с палочкой. Я за ним пошел. Оказывается, на горе есть церквушка, – Владимир не знал, как начать разговор, и решил объяснить, где пропадал все утро.

Соня по-прежнему переключала каналы.

– Не сердись на Давида. Мне кажется, он не со зла все это говорил, – сделал еще одну попытку Владимир, но Соня не реагировала.

– А ты знаешь, что у Константина есть сын? – выложил Владимир последний козырь. – Мальчик, который играл на детской площадке.

– Как сын? – Соня вскочила с дивана, как будто речь шла о ее сыне, которого подменили в роддоме и теперь нашли. – Кто тебе сказал?

– Давид, – признался Владимир.

– Опять наврал. – Соня снова легла на диван и сосредоточилась на пульте.

– Ну почему? А вдруг правда? Мальчика привозят сюда, чтобы провел лето на море. Получается, что Ирэна – бабушка.

– А она об этом знает? – Соня не могла скрыть интерес.

– Наверное, знает, если мальчик здесь проводит каждое лето.

В этот момент в дверь постучали – зашла для уборки Надя.

– А правда, что мальчик, который на детской площадке играл, здесь каждое лето проводит? – спросила Соня.

– Правда, а что? Он вам помешал? Он не специально. Очень хороший ребенок. Ласковый. Только шебутной. Его все очень любят. И Константин, и Ирэна, и Дмитрий.

– Значит, это правда? – спросила Соня.

– Что, правда?

– Что Константин – его отец?

– Отец? Как? Нет, мальчик – племянник, – опешила домработница.

– Значит, так специально всем говорят, что племянник, – заявила Соня, – хотят скрыть правду.

– А кто об этом знает? – спросила Надя.

– Да все знают! – воскликнула Соня.

– Я спрошу у Макса. Хотя он все равно мне ничего не скажет… Бедный мальчик, такой удар для ребенка. А зачем им скрывать? Наверняка это Ирэна придумала. А кто мать мальчика тогда? Неужели та женщина, в которую Константин был влюблен? Лет пять назад это было…

– Тогда точно сын! – неожиданно для себя воскликнул Владимир. – Подходит!

– Да, подходит, – согласилась домработница. – Та женщина была старше. Даже непонятно, что он в ней нашел, – Константин же только ноги да грудь видит. А там такая любовь была! Он ведь и жениться хотел, против матери готов был пойти. Но Ирэна не позволила. Бедная, она так натерпелась в то лето! Ремонт во всех домах сделала, все успокоиться не могла. Да, так и есть. Как я раньше не догадалась? И где были мои глаза? Мальчик – копия Константина. Такой же активный, на месте усидеть не может. Теперь я понимаю в кого. Константин ведь тоже с шилом в одном месте… – Домработница взяла ведро с тряпками и вышла из дома в полном смятении, так и не сделав уборку.

– Какой кошмар! – воскликнула Соня. – А такая с виду милая семья! Кто бы мог подумать!

– Почему ты так разволновалась? – удивился Владимир. – Это их жизнь, их решение, к тебе это не имеет никакого отношения.

– Какой ты черствый!

Соня подскочила с дивана, и если бы у нее под руками была тарелка, она бы ее разбила об голову Владимира. В этом он не сомневался. Глядя не без интереса на Соню, он подумал, что в ней есть и ненависть, и презрение, и обида – глубокая, ранящая, не дающая дышать.

– Ко мне это имеет отношение! – закричала она. – Я не знаю, как ты себя поведешь завтра! Да что завтра, через минуту! Может, я тоже хочу замуж, и детей хочу, и семью хочу. Мне даже твою Александру жалко! Столько лет ждала, надеялась, а ты ее бросил! Нет, конечно, теперь я все понимаю! Ты эгоист, думаешь только о себе, сосредоточен на своих фобиях, мыслях, переживаниях. Поэтому с тобой и жить никто не может! И я не могу! Не хочу!

– Ты же говорила, что должна работать, а не быть домохозяйкой…

– Я говорила так, чтобы тебе понравиться!

– Какая теперь разница?

– Такая! Я верила, что ты не такой, каким хочешь казаться. Что в тебе есть и сострадание, и нежность. Мне казалось, что ты хотя бы не будешь меня унижать. Что мы будем жить пусть и без особой любви, но спокойно. Я думала, что ты меня уважаешь. Тебе известно такое слово? За то, что просто рядом. Я – живая! Ты слышишь?

– Тебя не только я слышу, но и соседи, – буркнул Владимир.

Настроение у него окончательно испортилось. Соня прижала его к стенке. Он был вынужден признать, что она права.

Соня расплакалась. Владимир поднялся в спальню, открыл ставни и вышел на крошечный балкончик, где даже стулу не нашлось места. Там, на стене, сидела ящерка, возможно, вчерашняя. Она не двигалась, считая себя частью стены. Он не знал, что делать дальше. Еще несколько часов назад он хотел добраться до дома и позвонить Александре. Сейчас необходимость отпала. Владимиру казалось, что это будет предательством. Не может он так поступить с Соней. Но как жить, оставаясь с ней, он тоже не знал, не представлял. Он не сможет забыть ее слова, сказанные в угаре ссоры. Обидные слова, как обычно, засядут в голове, и он будет обмусоливать их то так, то эдак.

Владимир очень любил быть дома – находиться в четырех стенах. Он вообще не понимал людей, которым непременно нужно всегда пребывать в движении – ехать, бежать, смотреть, звонить. Он мог целый день пролежать на диване, листая книгу. Или перебирать семейный архив – поздравительные открытки неведомых ему тетушек, фотографии незнакомых ему детей, коротенькие записки бабушки со списком дел на день. Владимир все собирался придать архиву хоть какой-то вид, систематизировать, разобрать фотографии, выбросить ненужные, но просто перекладывал бумаги из одной кучи в другую. Ему было хорошо – одному, в тишине, без звонков, без друзей, без чужих проблем. Но сейчас он задыхался в совсем не душной, прохладной спальне. Хотя все было именно так, как он любил – тихо, очень тихо. Он всегда просил Соню сделать потише звук телевизора – она обижалась. Сам он мог смотреть телевизор и вовсе без звука, на единице. Соня же не понимала, зачем делать тихо, когда можно сделать громко.

Владимир спустился вниз. Соня дремала на диване. Или сделала вид, что дремлет. Он вышел, осторожно прикрыв дверь, тоже сделал вид, что не хочет ее будить.

В гостинице появились новые гости, которыми занималась Надя, – душ на пляже, видимо, опять сломался. Надя озабоченно кивала. Гладильная доска переместилась на новое место – на террасу с видом на море. На крошечном огородике над грядками с помидорами колдовал Дмитрий. Он не без удивления рассматривал шланг, тот даже не брызгал, а плевался водой. Повар Макс сидел за столом и перебирал траву, которую складывал в два пластмассовых тазика. Он что-то напевал и даже не поднимал головы. Все были заняты своими делами.