– Училась, потом работала. Дворцы украшала, богатые дома.

Она посмотрела на меня, словно на полоумную.

– Ну и занятие! Грабить, как мой бывший, – ещё понимаю. Но украшать!..

– А что ты будешь грабить, если никто не украшал?

– Хм… Тоже верно.

– К тому же часть моих клиентов, кажется, тоже кого-то грабит…

* * *

К обеду прибыл Клык, как и обещал. В ужасном насморке и с перевязанным горлом.

– Вот ведь зараза, – ворчала ведьма, подавая ему кружку отвара. – Не кашляй тут!

– Благодарствуйте – госпожа ведьма – подданство – возраст – имя – фамилия, – без пауз и на одной ноте прохрипел разбойник.

– Московия. Двадцать восемь лет. Симона Троицкая.

– А?

– Симона Трой.

* * *

– Как называется ваше королевство? – спросила я ведьму, когда Клык ушёл. Я уже неделю жила непонятно где.

– Тимер, будь он неладен. Дрянь местечко. Даже короля нету. Одна шибанутая королева. Мужика своего до Кондратия довела, в ящик сыграл. Ой, волосья драла! Ой, голосила: «На кого ж вы нас покинули? На кого ж оставили?» Раньше надо было спрашивать, чего тебе покойник-то скажет? Теперь мечется, нового ищет. Расстаралась вся! Не жрёт, поправиться боится, уже ветром сносит. Кто б намекнул ей: тощая корова – всё едино не газель. Что ни день, иностранных послов принимает. Балы да охоты. То ножку подвернёт, то с лошади свалится. Некультяпистая. И толку от её стараний – ноль. Идиотов таких больше нет, жениться на ней, да и сынок подрос, зверьком на женихов зыркает, того гляди – прирежет. Короче, хуже Тимера только Ордэс.

* * *

На следующее утро, в самую рань, я стояла у посольства Ордэса. В очереди к окошку «Маги» было человек десять, а две другие – к «ПМЖ» и «Трудовому найму» – вились вокруг здания неутомимыми змейками. После восьми стража перекрыла проход во двор посольства. Меня отпустили со справкой, обещавшей рассмотреть моё заявление на соискание должности мага-растениевода в течение недели.

По пути из посольства я решила навестить пророчицу, но до её дома не дошла: в начале переулка собралась толпа.

– Ой, бедолага! Чай, не выдюжит!

– Как его приложило-то, болезного!

– Да… Четверо детишек останется.

– Где ж лекарь-то? Когда за ним послали, а всё нет…

За спинами зевак ничего не было видно.

– Что случилось? – обратилась я к пожилому мужчине в фартуке и с молотком.

– Каменщика завалило. Стену подправлял, а кладка старая. Говорил он хозяину, сломать надобно да новую построить, а тому денег жалко. Мол, эту подправь, новую и дурак положит. Доподправлялся.

– Пропустите! – раздался высокий визгливый голос.

– Лекарь пришёл. – Собеседник сплюнул: – Впустую.

– Почему впустую?

– Целитель нужен, маг.

– Так позовите!

– Не придёт он, денег у каменщика нет. Магия – она денег стоит.

– Что ж делать-то?

– Гроб заказывать.

В тот же миг переулок огласился громким криком – прибежала жена каменщика, совсем молодая светловолосая женщина с младенцем.

– Муженёк любезный, соколик мой ненаглядный, не оставляй нас! Как же мы без тебя? Дети малые…

От её причитаний разрывалось сердце.

– Ничем не могу помочь, – лекарь протёр полой круглые очки, водрузил обратно на хрящеватый нос и ушёл.

Толпа начала разбредаться.

– Надо отвезти его домой, – сказал кто-то.

Каменщик не приходил в сознание. Его сгрузили на телегу, за которой шла безутешная почти вдова и ещё пара человек.

– Сударыня, – я тронула за плечо плачущую женщину. – У пророчицы Люсинды есть волшебное зелье, она добрая девушка, я уговорю её поделиться с вами.

Несчастная подняла на меня полубезумный взгляд.

Я вошла первая и шепнула ошарашенной пророчице:

– Тихо, я тебе после объясню.

Следом втащили каменщика и уложили на пол.

– Выйдите все, и жена тоже. Постойте на улице.

Задёрнула окна.

– Что ты хочешь делать? – испугалась Люсинда.

– Прошу, молчи. Дай чистый нож, а лучше прокали его на огне. И приготовь бинт.

Надрезала ладонь и едва не заорала: больно было неимоверно! Разжала умирающему рот.

Люсинда побелела от ужаса.

Через несколько секунд каменщик с хрипом вдохнул, но в себя не пришёл. И снова затих.

– Он умер? – Пророчицу трясло.

Я приложила пальцы к сонной артерии.

– Живой. Дай чем-нибудь рану замотать.

Потом жена спасённого стояла на коленях перед пророчицей и рыдала.

– Ведьме ничего не говори, – предупредила я Люсинду. – А то оборётся.

– Симона, объясни, что это было?

Пришлось объяснить.

– Ой-ой-ой, – заныла она, – как мне это не нравится. Предчувствие такое… Давай кости кину.

Она кидала кости и охала.

– Не томи, подруга.

– Кости предрекают испытания и опасности. Я боюсь за тебя! – Она чуть не плакала.

– Нашла чего бояться! Мне без опасностей кусок в горло не лезет, а без испытаний я спать не могу. Заканчивай хныкать. Всё, пора. Завтра зайду.

По возвращении к ведьме я прятала руку в кармане. Та глянула сурово, но промолчала.

* * *

Через три дня прилетел почтовый голубь с приглашением посетить посольство для получения въездных документов. В Ордэсе новоиспеченного «мага-растениевода» ждало собеседование, обещавшее быть «серьёзным».

Я пошла попрощаться с пророчицей. Она встретила меня опухшим от слёз лицом.

– Ты кого-то хоронишь, что ли?

– Нет, нет! – Она начала вытирать слёзы, щёки покраснели ещё больше. – Но мне страшно. Я на картах разложила: выпала решётка, разбитое зеркало, король и бутылка вина… Вроде как – король пьяный. Который в прошлый раз, но пьяный. А вот вместе – не знаю… – Она залилась слезами.

– В твоём раскладе самое неприятное – решётка. Зеркало и пьяного короля я как-нибудь переживу. И решётка – это же не всегда плохо. Бывает, к примеру, вентиляционная решётка.

Люсинда округлила глаза.

– Ветряная?

Переводчик старался как мог.

– Например. Ещё… Э-э… – Я вспомнила решётку радиатора, но не рискнула. – Решётка под матрац. – Пророчица нахмурилась. – Да много всяких неопасных решёток.

Мы обнялись.