— Не больше трех ночей!

— А что, неплохая цифра! Бог любит троицу, может, полюбит и нас, — снова не удержался от шутки Бесик.

Председатель ответил мягкой улыбкой и подошел к командирам. Они невольно подтянулись. С этой секунды, с этого мгновения для них уже не существовало невыполнимых задач, так как это была задача самого Владислава! В том, что она будет исполнена, он тоже не сомневался. Арда, Бесик, Кавказ, Алик — их имена ему были известны не понаслышке. За время войны он не один раз имел возможность убедиться в их мужестве, профессионализме и удачливости, а удача ох как им всем была нужна.

И сейчас рядом с ними, к кому прикипел душою, Владислав Ардзинба думал не о Цугуровке, являвшейся ключом к освобождению Сухума, его терзали иные мысли. После 14 августа 1992 года, с первым выстрелом, унесшим первую жизнь, ему на плечи легло невыносимо тяжкое бремя ответственности за них — граждан новой Абхазии. Каждый новый день войны безжалостно забирал их жизни, и этому конвейеру смерти не было видно конца.

Он внимательно всматривался в полные жизни и энергии молодые лица Кавказа, Алика, Арды и Бесика, так, словно хотел запомнить их такими навсегда, и здесь болезненная гримаса искривила лицо. Пройдет всего несколько часов, и они, подчиняясь его воле, окажутся на передовой, на том ненавистном «поле смерти», где полегли за последние дни десятки ополченцев и добровольцев из Осетии. Перед глазами невольно возникло изрытое воронками минное поле и истерзанные осколками тела — тела его, Владислава Ардзинбы, солдат. Проклятая война, она снова заставляла его посылать их, к кому прикипел душой, на муки и на смерть!

Рука Председателя коснулась плеча Кавказа. То была редкая минутная слабости. Война не прощает слабины и потом жестоко мстит, забирая двойную цену. Владислав Ардзинба хорошо усвоил ее уроки, и потому вынужден был сказать то, что говорит командир бойцам перед решающим боем, но в конце не сдержался и дрогнувшим голосом произнес:

— Я приказываю! Нет, я прошу вас, ребята, вернитесь живыми! Вы нужны Абхазии! Хватит смертей! Мы и так заплатили слишком высокую цену!

Лица командиров дрогнули. Слова того, за кого они готовы были не задумываясь отдать жизнь, тронули сердца, и даже обычно скупой в чувствах Сергей Дбар не сдержался и воскликнул:

— Владислав Григорьевич, я… мы сделаем все, чтобы…

— Постой-постой, Сергей Платонович, — перебил он и с мягкой иронией продолжил: — Так ты что, тоже с ними собрался?

Тот смутился и не знал, что ответить.

— Нет, так не пойдет! А я тут с кем останусь? — уже откровенно подшучивал Председатель.

Последние фразы теплыми улыбками согрели суровые лица командиров. Они покидали кабинет Владислава Ардзинбы с непоколебимой верой в успех операции и потом еще долго ощущали на своих ладонях крепкое рукопожатие его руки. На выходе из кабинета Ибрагим перехватил Кавказа и набросился с вопросами:

— Вы на операцию? Скоро наступление?

— Ну, в общем. — замялся тот.

— А мне можно с вами?

— Поздно!

— Как?.. А если попросить Владислава Григорьевича, он тебе не откажет!

— Извини, Ибо, не могу, — старался, как мог, смягчить отказ Кавказ.

— Но почему?!

— У нас полный комплект.

— А в других группах?

— Им нужны только минеры.

— Кавказ, возьми! Я не подведу! — взмолился Ибрагим.

— В следующий раз обязательно, а сейчас, Ибо, прости, надо ехать, время поджимает, — свернул разговор Кавказ и направился к машине, у которой нетерпеливо переминались Арда, Бесик и Алик.

Ибрагиму ничего другого не оставалось, как смириться и проводить разведчиков до «газона». Потом еще долго, пока машина не скрылась в клубах пыли, он смотрел ей вслед.

Через пятнадцать минут армейский ГАЗ-66 с командирами разведывательно-диверсионных групп был на месте — бывшей базе отдыха «Амра», ставшей во время войны одним из центров подготовки спецназа. Там в полном составе их поджидали подчиненные. Опытные разведчики, они шестым чувством улавливали, когда наступал их час, и были одеты по-походному.

Алик Айба не стал подниматься в коттедж и собрал свою группу под летним навесом. Перед ним находились далеко не новички, а настоящие профи — такими их сделала война. В той, прошлой и уже кажущейся чужой, мирной жизни никто из них не был ни минером, ни снайпером. Гия Тория, Женя Сангулиа, Аслан Габуния, Эрдал Таркил — бывшие спортсмены, они на ходу освоили безжалостную азбуку разведки и диверсии, зачет у них принимал самый суровый экзаменатор — война.

Алик закончил инструктаж, и разведчики оживились. В углу жалобно скрипнула лавка под тяжестью тела. Кавказ перевел взгляд, и на его лице невольно появилась улыбка.

— Дизель?!

Ни Кавказ, ни, пожалуй, никто другой из группы не могли вспомнить его имя. С того дня, когда этот невозмутимый русский крепыш появился на базе подготовки спецназа, к нему намертво прикипело прозвище Дизель, хотя больше напрашивалось — Арбалет. За линией фронта в его ловких руках он превращался в страшное оружие. После каждой такой вылазки оккупантов еще долго будоражили леденящие душу слухи о том, что на помощь к абхазам из Америки прислали майора Чингачгука, капитана Соколиный Глаз и вместе с ними целое племя воинственных гуронов. Дизель на это лишь пожимал плечами и с каждой очередной операции возвращался с пустым колчаном.

Саша Солопов — вспомнил Кавказ имя добровольца, и теплая волна симпатии к этому добродушному парню поднялась в груди.

Шел третий месяц войны в Абхазии. В кубанскую станицу с этой второй родины Александра приходили вести одна хуже другой. Он больше не мог спокойно наблюдать за тем, что творилось за Псоу, и, пристроив жену-абхазку с двумя детьми у родственников, присоединился к добровольцам из майкопского отдела Кубанского казачьего войска. Вместе с ними, обходя стороной милицейские посты, горными перевалами пробрался в Абхазию.

То, что Александр увидел здесь, только укрепило его в своем выборе. Пустынная, истерзанная войной Абхазия взывала к справедливой мести тем, кто, подобно волчьей стае, подло набросился на нее и теперь алчно терзал беззащитные города и села. Для него, как и для сотен других добровольцев, она, как и все то, что раньше называлось одним словом — «Союз», продолжала оставаться родиной, которую они не желали отдавать циничным политикам, наплевавшим на все ради вожделенной власти.

Добравшись до Гагры, он не стал дожидаться, когда его распределят в батальон, и на второй день вместе с добровольцем из Ростова Вовой-папой ушел на передовую. Арбалет и колчан стрел за спиной не вызвал у обстрелянных бойцов ни удивления, ни улыбки, с врагом воевали всем, чем могли. Из того первого своего рейда за Гумисту Александр вернулся с пустым колчаном, зато за спиной висел автомат, а на поясе топорщилась кобура с пистолетом.

В пехоте Александр долго не задержался. Невысокого роста, ловкий и пластичный, как снежный барс, он был рожден для диверсий и разведки. Неизвестно откуда у него все бралось, но ему первому каким-то шестым чувством удавалось улавливать грозящую опасность и заметить ловко поставленную растяжку или засевшую в кустах засаду.