Она наполнила кормом фарфоровую чашечку и положила пакетик на стол так, чтобы утром его не смогли не заметить, и решила, что нальет им воды и в будущем будет следить, чтобы о них не забывали. Кэролайн погладила птичек кончиком пальца, как вдруг услышала, что дверь открывается.

Сразу после этого последовал резкий хлопок закрывшейся двери, и, медленно обернувшись, она увидела, что лорд Брекон идет к камину. Голова его была опущена, и ей показалось, что он чем-то подавлен и печален. Подойдя к огню, он долго стоял, глядя в него.

Свет свечей золотил его волосы.

Минуту Кэролайн смотрела на него. Его лицо было скрыто от нее, но она знала, что взгляд его неподвижен и мысли заняты той глубокой тайной, в тени которой он жил. Внезапно она почувствовала жгучее желание подойти к нему, обхватить его руками, притянуть к себе на грудь его голову и утешить.

Он был несчастлив. Кэролайн была совершенно уверена — как будто он сам ей об этом сказал, — что его таинственный секрет лежит на нем тяжелым грузом, разрушает его молодость, уничтожает то, что должно было быть счастливым даром. Сердце ее сжалось, она всей душой тянулась к нему, как будто он был ее сыном, маленьким мальчиком, с которым что-то стряслось.

Наверное, она издала какой-то звук, а может быть, некое шестое чувство подсказало лорду Брекону, что он не один, потому что он резко обернулся. Мгновение он изумленно глядел на Кэролайн, а потом, когда она медленно пошла к нему навстречу, не отводя глаз от его взгляда, полная сочувствия и тревоги, он быстро шагнул ей навстречу.

— Кэролайн! — сказал он, и его голос дрогнул. — Кэролайн, я думал о тебе!

Казалось, эти слова разрушили последний барьер, разделявший их. Кэролайн забыла обо всем, кроме того, что он был здесь, рядом, смотрел на нее. И она была так же нужна ему, как и он ей. Не было времени думать, не было времени вспоминать о чем-нибудь, кроме этой глубокой всепоглощающей страсти друг к другу.

Им было не до слов, не до объяснений. Бурю их чувств можно было выразить только одним способом.

Кэролайн не успела понять, как это произошло, но руки лорда Брекона уже крепко обхватили ее. Она почувствовала, как он страстно прижал ее к себе, как ее охватывает внезапное сладостное пламя восторга и радости. Губы их встретились, и они слились в объятии, забыв весь мир.

Кэролайн не имела представления, сколько времени они стояли так: она забыла себя в блаженстве, подобного которому не знала и не могла себе представить.

Как это чудесно — знать, что руки лорда Брекона обхватывают тебя, какой восторг — ощущать прикосновение его губ! Кэролайн захлестывала волна радости. Она чувствовала только его, его магнетическую близость.

Вскоре настойчивость его губ разбудила в ней ответный огонь, она уже не могла оставаться пассивной, подчиняясь его страсти. Все усиливающееся крещендо чувств заставило ее подумать, что человеческое существо не может испытать подобное и не взорваться от напряжения.

— Кэролайн! Кэролайн! — пробормотал он, голос его срывался.

Долго, долго он не мог отвести глаз от ее лица, обращенного к нему, такого прекрасного и трогательного, упивался синевой ее глаз, полных смущения и нежности, впервые проснувшейся страсти, впитывал мягкую дрожь ее губ. Под его взглядом румянец на ее щеках стал еще гуще.

— Ты так хороша! — сказал он наконец. — Так совершенна! Я никогда не думал, что в женщине можно обрести такую красоту.

Что-то едва слышно пробормотав, Кэролайн спрятала лицо у него на плече.

— Ты смущена, любовь моя? — спросил он. — В ту ночь, когда я впервые поцеловал тебя и увидел в твоих глазах испуганное изумление, я подумал, что, возможно, я первый мужчина, который осмелился коснуться твоих губ. Это так?

Кэролайн подняла глаза и посмотрела на него.

— Ты знаешь ответ.

— Да, — ответил он, — ты очаровательно невинна и дивно чиста. О, Кэролайн, я тебя так люблю!

— И я… люблю тебя, Вэйн…

Она говорила тихо, почти шепотом, и в то же время голос ее звенел, напоенный любовью, которая сильнее смущения. Лорд Брекон осторожно приподнял ее подбородок и опять притянул ее лицо к себе.

— Моя дорогая, моя любимая! — сказал он, и снова его губы коснулись ее, и снова они забыли обо всем.

Казалось, прошло столетие, когда наконец Кэролайн, дрожа от переполняющих ее чувств, попыталась отстраниться.

— Вы должны… вернуться к вашим гостям… милорд, — сказала она, но голос ее дрогнул, а глаза встретились с его глазами, и снова она почувствовала, что погружается в блаженство чувств…

Лорд Брекон яростно прижал ее к себе.

— Я люблю тебя! — сказал он резко и даже требовательно — Ты слышишь? Я люблю тебя.

— Но зачем же при этом сердиться? — спросила Кэролайн, осмелившись поддразнить его, исполненная торжествующей радости, которая окутала ее золотой дымкой и звенела в ее сердце радостным гимном.

— Я кажусь тебе сердитым?

Он задал этот вопрос равнодушно, потом вдруг неожиданно застонал и так резко разжал свои объятия, что Кэролайн чуть не упала. Лорд Брекон отвернулся и отошел от нее к камину. Там он долго стоял, повернувшись к ней спиной, глядя в огонь, а Кэролайн удивленно смотрела на него.

Потом он резко сказал:

— Это безумие!

— Вэйн, что с тобой? — спросила Кэролайн.

Лорд Брекон повернулся, и она увидела, как он бледен.

— Кэролайн, — сказал он, — вы должны мне поверить: я не хотел, чтобы так произошло. Это правда, я полюбил вас с первой нашей встречи, когда впервые разглядел ваше лицо в свете лампы в кибитке Адама Гримбальди, но я думал, что вы исчезли из моей жизни.

Я знал, что никогда вас не забуду. Когда вы садились в карету, залитая лунным светом, я сказал себе: вот я и расстался с единственной женщиной, которую буду любить до конца моих дней.

— Я счастлива, — сказала Кэролайн с трудом, — что ты знал это уже тогда.

Она хотела подойти к нему, но он жестом остановил ее.

— Не приближайтесь, — сказал он. — То, что я должен сказать, сказать необходимо. Если вы будете рядом, я не смогу произнести ни слова. Я буду думать лишь О том, чтобы снова обнять вас, и забуду обо всем, кроме вас, Кэролайн.

— Но почему бы и нет? — спросила Кэролайн. Ее губы продолжали улыбаться, хотя его серьезный тон и внезапно потемневшие глаза ее испугали.

— Вот это я и собираюсь вам сказать, да поможет мне бог, — сказал лорд Брекон. — Я должен был отослать вас обратно, Кэролайн, как только вы сюда приехали. Миссис Миллер была права, хотя она этого и не знала, когда советовала вас уволить. Я должен был просить вас уехать как можно скорее, чтобы не видеть ваше дивное, чарующее лицо, не слышать вашего голоса, подавить неукротимое желание коснуться вас, снова ощутить ваши губы.