«Что делаю?»

«Ну, это… Как не боишься один на сотню бойцов?»

Совершить такое даже в режиме берсерка мне казалось невозможным — телу просто не хватит физической реакции, и бойца подавят огнём. Не-е-ет, здесь было совсем другое…

«А где ты видел бойцов?», — незнакомец выдохнул спиртную усмешку, — «Там, на базе, это были спящие, едящие, пьющие…», — он задумчиво поднял рюмку, глянул на неё стальным взглядом, — «Это были моющиеся, трахающиеся, бегающие, прыгающие. Люди просто занимались своими делами, а я их убил».

«Но они же приняли бой!»

«Не все. Так что нет, псёныш, это не «один на сотню бойцов». На поле боя я бы не прожил и минуты».

Я стал спорить, мне ведь было известно, что его схватили, пытали, чуть не убили. А это должно быть страшно, даже псионик не со всеми пытками может справиться, есть предел. Тем более, как оказалось потом, капиты щедро делились с моджафедами своими технологиями…

«Меня сотни раз хватали, пытали, убивали. И я даже был у капитов в допросной», — серьёзно ответил тот, — «Ты был у капитов в допросной? Ты ведь знаешь, чем они отличаются от нас?»

Я до сих пор помню, как судорожно сглотнул тогда.

«Так что предела нет. Есть только смерть, псёныш… Да и то, твоё тело ещё после смерти несколько секунд живёт, всегда помни об этом».

От него ужасно разило спиртным, но глаза были предельно ясными.

Я поджал губы, чувствуя лёгкое разочарование — то же самое нам говорили и наставники. Вот только когда дело доходит до боевой стычки, от одной философии толку мало.

«Ну, ясно», — буркнул я, — «Предела нет, есть только смерть».

Седой уловил скепсис, и довольно ощерился.

«Ладно, любопытный ты мой», — вдруг с необъяснимой лаской сказал он, прижав рюмку к щеке и согревая напиток, — «У любого человека есть кнопка. Эти сволочи нашли мою кнопку…»

Он вдруг сжал кулак, и рюмка в ней треснула, рассыпалась в хрустальное крошево. На стол брызнули алкоголь с кровью.

Раскрыв ладонь, он равнодушно стряхнул кровавые осколки. Лизнул палец, задумчиво посмотрел на него:

«Если б мне добраться до пальца на этой кнопке…», — затем он встал, словно почуял, что его уже ищут, и напоследок сказал, — «Нет никаких секретов, псёныш. Есть только кнопка, её могут нажать, и жить станет незачем. И ты всегда помнишь об этом».

Он ушёл твёрдой походкой, насвистывая под нос древнее и вечное:«Нажми на кнопку, получишь результат…». У меня хорошо отпечаталось в памяти удаляющееся эхо в металлических коридорах крейсера:«Ну что же ты не рад…»

Потом я получил здоровый нагоняй от Андрея, моего командира, за опасную связь. Тот еле уладил проблемы с высшим командованием, которые очень опасались, что я стал обладателем секретной информации.

Капиты никогда не теряли надежды ударить по Свободной Федерации изнутри, развернув целую шпионскую сеть… Вот в этих-то сетях и плавал, методично разрубая их, тот самый секретный агент. Получалось, мне довелось пообщаться с человеком, существование которого любое государство будет отрицать.

«Ты вообще думал, Косой, что тебя могут теперь убрать?» — орал он на меня в кабинете, — «Этих людей не бывает, ты понял?! В Свободной Федерации таких людей не бывает, запомни это раз и навсегда».

Я запомнил.

***

Вячеслав Ключевец казался мне таким же. Бывший Страж Душ, который ушёл в разведку и стал работать на территории Великолунии. Что случилось с ним там, почему он вернулся в родную Красногорию таким вот «несуществующим человеком»?

Поэтому-то я и опасался его. Хищника без инстинкта самосохранения, который сломает себе лапы, лишь бы дотянуться до твоего горла.

И надо будет, он вырежет весь Межедар.

Если ему скажут.

Я мерно стучал сапогами по брусчатке, думая о кнопке. Вячеслав несколько минут назад мог спокойно убрать меня, если бы я вдруг не заставил его сомневаться. Но вдруг те, кто руководит им и держит палец на его кнопке, будут недовольны решением Ключевца?

***

Для меня оказалось полной неожиданностью, когда за одним из углов я наткнулся на мальчишку. Ведь это был Хромой, наш с Эвелиной общий друг из трущоб Трухлявого Дара.

Одет уже намного поопрятнее, хотя штаны и куртейка всё равно казались с чужого плеча. Под мышкой Хромой держал кожаный потрёпанный мячик, и вид у пацана был такой, будто он стоял здесь с очень важной миссией.

— Туда, туда побежали! — едва завидев меня, он запрыгал, как заяц, тыча пальцем в сторону.

— Хромой?! — всё же вырвалось у меня, и я тут же прикусил язык.

— А? — мальчишка округлил глаза.

Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и мне почудилась мелькнувшая там в свете под окнами фигура бегущего Вячеслава.

И сразу же до меня дошёл весь план Эвелины. Мои губы сами растянулись в улыбку — вот же хитрожопые чернолунники, вокруг такие дела творятся, а у них методы самые что ни на есть детские. И ведь работают же.

Я посмотрел в другую сторону, где за тёмной аркой показался уже не очередной двор-колодец, а освещённая улица с пешеходами, с мелькающими каретами и повозками.

— Нет, нет, — Хромой сразу же замотал головой, покраснев, и запрыгал, затыкал пальцем в другую сторону, — Туда, туда побежали!!!

Улыбка у меня так и не сползала с лица. Правда, для мальчишки это наверняка был страшный и зловещий оскал.

— Я играл тут, господин. Вот! — он затряс мячом, как доказательством, — Играл, играл, а тут чуть не сшибли, и прям туда побежали!

— Молодец, шкет, — я потрепал его всклокоченную шевелюру, и спокойным шагом направился в сторону.

В другую, естественно.

— Да нет же, туда! — голос пацана за спиной сбился слезами, — Туда, господин!

— Правильно, — бросил я, махнув на прощание, — Их поймают, не бойся.

Его встревоженный голос потонул в шуме улицы, когда я вынырнул из-под арки. Шагнув на широкий тротуар, я осмотрелся.

Спокойное появление Стража Душ не могло сильно повлиять на обыденную жизнь улицы. Но если приглядеться, то можно было заметить реакцию местных жителей на то, что произошло тут несколько секунд назад.

Это словно круги на воде — можно определить хотя бы примерно, куда был брошен камень, если успеешь увидеть волны. Вот и сейчас я обратил внимание, что некоторые гуляющие под фонарями парочки оборачиваются в одну сторону, что-то живо обсуждают.

Вот кучер у кареты, подбоченился о колесо и что-то обсуждает с продавцом вечерней газеты. Тот время от времени с улыбкой показывает за спину и поднимает руки, изображая, как он едва успел отпрыгнуть от кого-то.

Полицейский внимательно слушает двух женщин, и они тоже показывают в подворотню, на которую показывал и газетчик.