и не отвлекал, когда я занималась кулинарией или учила языки Федерации. Последнее – чтобы окончательно не заржавели мозги на полуаграрной планете. Ну а что еще делать? Доступ к брокерскому кабинету, финансовым расчетным инструментам и акциям, которые у меня имелись на Цварге, я оставила Мишелю, боясь, что по ним меня могут отследить.

В личный кабинет Межгалактического Банка заходила всего два раза. Полуцварг неплохо справлялся с ведением моих активов, большую часть средств оформил вкладом под хорошие проценты на несколько лет вперед. Я бы разделила суммы и часть вложила в рынки соседних Миров Федерации, чтобы в долгосрочной перспективе заработать больше, но Мишель выбрал самый надежный и стабильный вариант. Со счета ежемесячно снималась сумма на обслуживание особняка на берегу Ясного моря и на зарплату оставшемуся в нем жить персоналу. Сообщение Юдеса исчезло, как будто его и не было, что лишь добавляло тревоги. Угроза «найду тебя, чего бы это ни стоило» так и крутилась в голове всякий раз перед сном и портила настроение.

«Ну как он найдет тебя, Селеста? – сердито отвечала самой себе, взбивая подушку. – Деньги Гю-Эля ты не используешь, даже через банкоматы-анонимайзеры не снимаешь. Драгоценностей, правда, тоже нет, но и крупных трат не предвидится. Образование финансового аналитика на Оентале можно спустить в утилизатор, но получается зарабатывать на жизнь кулинарией, значит, все будет нормально. Запасов крема, меняющего цвет кожи, хватит на пару лет, волосы и вовсе красить не надо, все-таки молекулярно-косметические процедуры на Миттарии – это волшебство. Чтобы догадаться, что ты цваргиня, а не захухря, надо или сделать анализ крови, которого на Оентале не существует, или знать тебя в лицо».

Льерт вел себя столь корректно, что я удивлялась, как могла посчитать его дикарем в первый день знакомства. Чувства такта у него было больше, чем у всех оршей вместе взятых. На следующий же день после событий с незваным ночным гостем он взял на себя обязанность разносить заказы, чтобы у меня было больше времени на готовку. Отказаться от любезного предложения я не смогла: между тем, чтобы слоняться по жаре с грудой контейнеров, и тем, чтобы в прохладе дома с удовольствием заниматься своими делами, выбор, разумеется, пал на второе.

Некоторое время меня грызла совесть, что я спихнула на Льерта самую неприятную работу, но быстро выяснилось, что полуконтрактник превосходно управляется со скутером и тратит на доставку от силы час. А в один прекрасный день вместо арендованного потрепанного транспортного средства он и вовсе приехал на шикарном новеньком спидере со смягчающей антигравитационной подвеской. На резонный вопрос «Откуда?!» хитрец лишь пожал плечами и, щурясь на синее солнце, сообщил, что удачно сторговался с одним из маэстро, который с какого-то перепугу решил, что спидер бракованный. Тот рвал на себе волосы, когда Льерт с легкостью завел транспорт, сняв тумблеры с предохранителей, но было уже поздно. Ни один уважающий себя маэстро никогда не отменит подписанный договор.

К фиктивной роли любовника мужчина отнесся неожиданно спокойно, никак не комментировал эту тему и вообще к ней не возвращался. Я же готова была провалиться от стыда сквозь землю, когда спустя почти месяц после случая с Оденом Гутрун решила лично заявиться ко мне домой за пирогами.

– Лесточка, детка, что же ты сама не заходишь, а лишь через своего контрактника передаешь? – с порога громогласно заявила коренастая орша, не здороваясь.

Меня осенило, что последний заказ соседке я так и не передала, оставив его в холодильнике. К слову, это был пирог с капустой и кроликом, полюбившийся ее среднему сыну.

– Сейчас отдам заказ, минутку.

– Ох, ну и хорош стервец! Поначалу я не поняла, что ты в нем там нашла, а сейчас смотрю, очень даже… – протянула Гутрун, а я чуть не уронила блюдо с пирогом.

– Прости, что? – пробормотала, оглядываясь на соседку.

Оказалось, что, пока я отходила к холодильному шкафу, орша встала около раковины и через окно неприкрыто пялилась на Льерта.

А тот в одних тонких низко сидящих спортивных брюках занимался обновлением забора на участке. Выкопал несколько глубоких ям и в этот момент огромным молотом вколачивал вертикальные сваи, к которым должна крепиться новая изгородь. Стальные мышцы на его жилистых руках и спине словно тросы двигались под загорелой кожей. Разноцветные волосы как обычно закрепил в высокий конский хвост, а затем пряди пропустил под резинку еще раз, чтобы не прилипали к мощным плечам. Пот блестящими каплями переливался в лучах солнца, подчеркивая фактуру кожи и мышечный рельеф, и от этого зрелища внутри рождалось что-то мучительно-тягучее и клейкое, как соленая карамель. Льерт нагнулся, чтобы закрепить опору, и мягкая ткань облепила его упругие ягодицы.

– Восхитительная задница! – воскликнула Гутрун, пожирая Льерта хищным взглядом. – Слушай, а он у тебя будто крупнее стал!

– Да ну, скажешь тоже, – пробормотала я, стараясь не смотреть на полуконтрактника, но было сложно оторвать взгляд от набухших широчайших мышц спины, когда он поднял молот, и от этого я злилась на себя еще больше.

«Селеста, прекрати! В конце концов, просто низко и невоспитанно так пялиться на мужчину. Ты леди или кто?..»

Смотреть на работающих без рубашек оршей, профессиональных наемников в доме маэстро или на торговцев с пивными животами на рынке могла сколько угодно, при этом мысленно морщась и фыркая. На каком-то глубинном уровне я давно запретила себе воспринимать мужчин… как мужчин. После смерти Мартина я тщательно возводила ледяной полог безразличия, ювелирно подгоняя кирпич за кирпичиком, чтобы больше никто и никогда не смог втереться в доверие и заглянуть мне в душу – ни через щелочку, ни через трещинку.

Цварги – это зло. Мужчины – это опасность.

Стоит только впустить их в личную жизнь – жди беды.

Но с Льертом с самого начала все пошло как-то не так. Я не собиралась надолго впускать его на собственную территорию и просто пожалела полумертвого раба. Но не прошло и нескольких дней после знакомства, как он оклемался, встал на ноги, еще и выдвинул определенные требования. Повел себя как типичный мужчина. И вроде бы прошлое вдовы Гю-Эль с грузом опыта от первого брака обязывало возмутиться и запротестовать, но те же условия, чтобы я купила электрошокер и возвращалась домой до сумерек, оказались вполне разумными. Льерт не стремился ограничить свободу, лишь защитить; это чувствовалось во всем, что он делал. Взять хоть смену забора…

Приютив умирающего раба, я в итоге столкнулась с шокирующе неприятным открытием: я целый месяц живу с сильным, самодостаточным взрослым мужчиной. И за все время он не пытался навязаться в романтическом плане, только от осознания этого становилось лишь хуже. Все внутри начинало угрюмо и неразумно протестовать. Льерт работал на Глиняном рынке, развозил заказы, оставался предельно вежливым и корректным не только во фразах, но и в движениях тела, будто полжизни прожил на Цварге. Он не пытался вытащить меня из уютной скорлупы отчужденности, по дому всегда ходил в рубашке или футболке, а оголялся, лишь работая во дворе, но я уже несколько раз ловила себя на том, что мою посуду именно тогда, когда полуконтрактник занимается физическим трудом. И иррационально злилась на себя. В какой момент это случилось? Почему подсознание стало воспринимать Льерта как мужчину?! Неужели двадцать лет брака с Мартином меня ничему не научили?

– Ну точно в весе прибавил, у меня глаз наметанный! Ты специально так его загоняла, чтобы покрасавше стал? – Гутрун неустанно